Иль Мактуб. Судьба Эмира

- Даже это насильно! Я не верю, что могла тебя любить!

- Почему…я так уродлив?

- Да! – выкрикнула в отчаянии и его руки разжались. Он выпустил меня.

- Тогда ты извращенка…ты кончаешь от ласк уродов. Но раньше ты трогала мои шрамы кончиками пальцев.

- Я в это не верю.

- Год очень долгий, да, Вика? Мечтаешь, чтоб я отпустил тебя раньше?

- Да! Мечтаю!

- Черта с два! Я и через год не отпущу тебя! Никогда не отпущу! Я ведь лгу! Всегда лгу! Ты принадлежишь мне! И ты выйдешь из моего дома только в гробу!

Но прежде чем я успела что-то сказать, тишину разорвал резкий звук тревоги. Звук, который пронзил моё сердце, заставив меня замереть. Это его телефон.

— Что это? — прошептала я, чувствуя, как холодный страх охватывает меня.

Ахмад мгновенно изменился. Его лицо стало жёстким, суровым, он резко отстранился от меня и направился к двери. Мои ноги будто приросли к полу, я не могла двинуться с места, но затем, словно очнувшись от транса, я бросилась следом за ним.

Мы выбежали в коридор.

— Что случилось? — спросила я, чувствуя, как страх медленно перетекает в панику.

— Дети… — его голос был тихим, но я уловила в нём гнев, смешанный с ужасом. — Они пропали. Это сработал знак тревоги из дома!

— Что?! — мне показалось, что земля ушла у меня из-под ног. Я зашаталась, чувствуя как все плывет перед глазами. — Где они?

Ахмад развернулся ко мне, его глаза полыхали огнём.

- Домой! – рявкнул он и быстрым шагом пошел к выходу, схватив меня за руку.

Глава 18

Страх — странная штука. Он не просто парализует, не просто замораживает тело. Он разъедает изнутри, вытягивает все силы, оставляя лишь пустую оболочку. Как будто ничего вокруг не существует, кроме одного чувства — острого, ледяного ужаса, который невозможно изгнать. Именно этот страх пронизывал меня, когда я узнала, что Миша и Саша исчезли. Я помню, как мы с Ахмадом бежали в комнату охраны. В моих ушах шумело, я не слышала его слов, не понимала, что происходит. Всё, что я чувствовала — это резкую, невыносимую боль и ужас, который сковал меня от кончиков пальцев до кончиков волос. Дети исчезли. Моё сердце сжалось до размеров маленькой точки, оставляя после себя только тугую петлю боли. Невыносимо. Просто невыносимо.

Когда я увидела запись с камер наблюдения, где Аят выводила Мишу и Сашу за ворота, мне стало плохо. Я не могла поверить своим глазам. Это было неправдой, это было невозможно. Но она виднелась на экране — маленькая, хрупкая девочка, без единой эмоции на лице. Она вывела их… и оставила там.

— Останови запись! — крикнул Ахмад, его голос резал тишину как лезвие.

Я стояла рядом, пытаясь понять, что же, чёрт возьми, происходит. Мы увидели, как дети уходят из дома, а затем… ничего. Камеры больше не зафиксировали их. Они исчезли за пределами территории. Камеры отключились…

— Аят… вывела их? — прошептала я, не в силах поверить в происходящее. Как? Зачем?

Ахмад молчал, его кулаки сжимались с такой силой, что я увидела, как побелели костяшки его пальцев. Я смотрела на него, но в его глазах был не просто гнев, в них был ужас, смешанный с беспомощностью. Мой взгляд метался между экраном и Ахмадом, пока не возникло чувство, что всё вокруг происходит не со мной. Какой-то кошмар, из которого я не могу проснуться. И тут появилась Аят. Она стояла в дверях, словно привидение. Тихая, неподвижная, будто всё происходящее не имело к ней никакого отношения. Моё сердце застучало быстрее. Я подбежала к ней, схватила её за плечи, но она просто стояла, молчала, как статуя.

— Что ты сделала?! Где дети?! — мой голос дрожал, но не от злости, а от абсолютной паники. Аят не ответила. Её лицо оставалось бесстрастным, пустым. Она даже не смотрела на нас, просто стояла, как будто её здесь не было.

— Аят, — Ахмад подошёл ближе, его голос был странно спокойным, почти умиротворяющим, хотя я знала, что внутри него бушует буря. — Где они? К кому ты отвела малышей? Тебя кто-то попросил?

Она молчала. Не сказала ни слова. Я чувствовала, как внутри меня всё сжимается от страха, как холод ползёт вверх по спине. Ахмад взял её за руку, аккуратно, но настойчиво. Но она так и не ответила.

— Господи… что же делать? — я шагнула назад, прижав руки к лицу, стараясь не сорваться в истерику. Как она могла это сделать? Как могла вывести их за ворота и оставить? Время словно замерло. Я не могла думать ни о чём, кроме одного — мои дети где-то там, на улице, среди чужих, и я понятия не имею, что с ними. Но Аят молчала, её губы сжались в тонкую линию. Она не говорила ни слова, и это пугало меня больше всего. А еще…меня пугало то отчаяние, которым накрыло с головой. Это было первое что я ощутила по отношению к детям – дикий страх, что с ними что-то случилось.