Иланг-иланг (СИ)

   - Чем-чем. Разборками с полицией, - Артур взял одежду со стула.

   - Ну мы обещали неделю. Давай потерпим ещё три дня.

   - Ну давай. Всё равно билеты поменять не успеем, - пожал плечами Артур и собрался в город - заканчивать татуировку.

   Оксана помахала ему в окошко - и быстренько переоделась во вчерашние шорты и тунику из марлёвки. Рукава длинные, зато плечи открыты. А одеваться пусть Кэти учит.

   В ванной она застала Дивьяни, склонившуюся над раковиной и тратившую пятую салфетку на потёкшую косметику.

   - Ты что, плачешь? - заглянула ей через плечо Оксана.

   Дивьяни кивнула и плеснула себе в лицо из пригоршни.

   - А... что случилось?

   - Ему опять плохо. И непонятно, откуда эти приступы, - тихо сказала Дивьяни и с ожесточением полезла в косметичку. - Хорошо, что София ночью заглянула. Так и просидела у постели до утра.

   - Может, перенервничал? Вчера день выдался не из лёгких.

   - Правильно, всё время думать о смерти. Будут тут и покойники сниться, и давление скакать, - проворчала Дивьяни.

   Оксана прислушалась, но не стала уточнять насчёт покойников.

   - Да ещё мы тут вчера поскандалили.

   - Не, это не из-за вас... Но вы эпичны, - подумав, прибавила адвокат.

   - Вы тоже.

   - Мы хотя бы сцены ревности не устраиваем.

   - Слушай, я удивляюсь, почему вы не вместе. С такой-то совместной биографией.

   - Ну... - замялась Дивьяни. - Есть один нюанс. Как-нибудь потом расскажу, - и подправила помадой пятнышко на лбу.

   - А как твой муж относится к тому, что ты неделями тут зависаешь?

   - Никак. У меня нет мужа.

   - А зачем же?.. - Оксана указала отражению Дивьяни между бровей.

   - Для красоты. А замужем или нет, смотри на пробор. Я же его не крашу. А это просто так - бинди. Для красоты, - объяснила Дивьяни, отвлекая сама себя от неприятных мыслей. - Пойду загляну к ним.

   - Можно, я с тобой?

   - Зачем ты меня спрашиваешь? Если он не захочет никого видеть, так он сразу скажет, не беспокойся.

   - А мне сначала показалось, что...

   - Тебе показалось, я тебя уверяю.

   Но совсем наглеть Дивьяни не стала - в дверь постучать не забыла.

   На пороге появилась София, в ночной рубашке и растрёпанная, как богиня Кали.

   - Иди поспи, - сказала Дивьяни. - Я побуду.

   - Всё нормально, - отнекивалась медсестра. - Я не хочу спать.

   Она распахнула дверь и устроилась в кресле у книжного шкафа, предоставив гостьям полную свободу действий. Видимо, и правда утомилась.

   Итан лежал, отвернувшись к окну.

   Дивьяни дотронулась до его лба:

   - Ты как?

   - Только не надо меня жалеть.

   - Не буду, - Дивьяни погладила его по волосам. - Я наведаюсь в полицию, дам показания и спрошу, что там с экспертизой, и ещё в город скатаюсь. Давай, до вечера.

   Она вышла, уступив место у постели Оксане.

   - Тоже пришла сочувствовать?

   - Я пришла сказать, - Оксана подалась вперёд, чтобы София не услышала, - поступай как считаешь нужным. Твоя жизнь - тебе и решать. И никого не слушай. Ну, то есть слушай, но не позволяй собой манипулировать. А то кругом одни советчики.

   - Наконец-то я от кого-то это слышу, - улыбнулся Итан - и тоже обернулся на Софию. Она свернулась калачиком в кресле и прислонилась головой к шкафу. Ветерок из приоткрытого окна пытался играть её волосами, но не мог приподнять.

   - Я тебя понимаю, - Оксана перешла на шёпот. - Знаешь, я недавно... пережила клиническую смерть. И была в отключке довольно долго. Полдня. Меня даже вскрыть успели, - Оксана приспустила вырез туники и указала на белый след от шва над ключицами и вдоль груди. - Видишь, рубец остался.

   - И ты ещё меня поднимала?

   - Да всё уже давно зажило. Не в этом суть. Потому что у меня такое чувство, что меня выпотрошили и так бросили. Второй раз не умереть, а жить тоже совершенно не хочется. И от мужа я ушла, потому что это он настаивал, чтобы меня... реанимировали, - Оксана не стала использовать слово "воскресили". - Такие дела.

   - И что ты... чувствовала? Ты помнишь, как ты умирала?

   Оксана задумалась.

   - Нет. Пустота сплошная. Ни когда ушла, ни когда вернулась... Так до сих пор и существую с этой пустотой... - Оксана потёрла уголок глаза. - Наконец-то я могу с кем-то поделиться.

   Они помолчали.

   - Да. Тут ты по адресу. Я тебя понимаю.

   - Нет. Не понимаешь. Я теперь вообще умереть не могу, - в глазах и в носу предательски защипало. - Кто их просил меня оживлять?! Он, видите ли, всё заново хотел начать. А меня он спросил, сволочь такая?!

   - Да, как он только мог - оживить любимую женщину... Возьми водички попей.

   Оксана осушила стакан залпом и вытерла кулаком глаза.

   - Извини, мы вчера сцену устроили.

   - Да ерунда. Забудь.

   - Ну как же "забудь". Неудобно.

   - Ну хорошо, если тебе так легче, я тебя не прощу.

   Оксана улыбнулась и обвела глазами комнату. На тумбочке рядом с кроватью стояла чёрно-белая фотография в простой рамке под металл. Молодая женщина и трое малышей у двери маленькой хибарки с заколоченным фанерой окном. Два мальчика и девочка заняли сиденье и багажник старого велосипеда. Женщина держит одну руку на руле, а другую в кармане джинсов. На ней джемпер с абстрактным рисунком, волосы забраны назад и начёсаны в стиле девяностых. Она очень заразительно улыбается. Босые дети, наоборот, чересчур серьёзны.