Иларион (Алфеев) Духовный мир преподобного Исаака Сирина

Забвение мира с его печалями и заботами при упоении любовью Божией символически изображается забвением скорбей в состоянии опьянения:

Как человек, который пьет вино в день плача, напившись, забывает всякую печаль о своем трудном положении, так и опьяненный любовью Божией в этом мире, который есть дом плача, забывает все труды свои и печали и по причине опьянения своего делается нечувствительным ко всем греховным страстям [925] .

Благодаря изумлению откровениями Его пьянеют праведные любовью к Богу. Хорошо сказал один из святых, что души, которые взирают на Него, забыли свое жилище. Речь идет о таком видении, воспоминание о котором опьяняет душу. «Видение рождает любовь», по словам одного мужа, облеченного в Бога. А само оно, по обетованию Господа нашего, приобретается благодаря чистоте [926].

В мистическом переживании изменяется духовное состояние человека, и он оказывается способен к таким переживаниям, которые прежде были для него недоступны. Вместо сокрушенной скорби человек переживает радость о Боге, благодаря чему у него открывается как бы иное видение мира, иное восприятие действительности. Эта перемена духовного состояния символизируется тем искаженным восприятием действительности, которое характерно для пьяного человека:

Доброе делание и смиренномудрие делают человека богом на земле; а вера и милостыня производят то, что он скоро приближается к чистоте. Невозможно, чтобы в одной душе были и горячность, и сокрушение сердца, равно как в опьянении невозможно владеть помыслами. Ибо как скоро дана душе эта горячность, отнимается у нее слезное сокрушение. Вино даровано для веселия, а горячность — для душевной радости. Вино согревает сердце, а слово Божие — ум. Распаляемые горячностью бывают восхищаемы размышлением об уповаемом и готовят помысел свой к будущему веку. Ибо, как упившиеся вином представляют себе какие–то извращенные подобия вещей, так упоенные и согретые этой надеждой не знают ни скорби, ни чего–либо мирского [927] .

Исаак пользуется символикой опьянения, говоря о бесстрастии, которого достигают подвижники: «Бесстрастие не состоит в том, чтобы не знать страсти, но в том, чтобы не принимать страсти благодаря опьянению ума через славу души» [928] . Термин «бесстрастие» (la hasosuta, соответствующий греческому aWpabueia) — один из центральных в восточно–христианской аскетике: он указывает не только на освобождение от страстей, но и на полное преодоление страстности, выход за пределы чувственного восприятия, созерцание Бога и обожение [929] . Все эти признаки бесстрастия описываются при помощи символики вина и опьянения.

Та же символика используется Исааком, когда он говорит о действии молитвы на душу подвижника: «Хочешь ли ты украшать тело свое посредством утомительного стояния [930] или, может быть, ты хочешь сделать душу свою угодной Богу? Тогда [931] произнеси лишь пять слов с пониманием [932] и будешь объят опьянением» [933] . Упоминание о «пяти словах» может быть указанием на некую краткую непрестанно повторяемую молитву (подобную уже упоминавшейся нами Иисусовой молитве, состоящей — в своей наиболее классической форме — из пяти слов: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя»): под действием этой молитвы ум человека приходит в мистическое состояние экстаза. Использование образа вина дает возможность Исааку поведать о той небесной радости и сладости, которые характерны для мистического опыта:

Возгорается ли в тебе внезапно радость, ни с чем не сравнимым наслаждением своим заставляющая умолкнуть язык? Источается ли непрестанно из сердца некая сладость, которая облекает всего тебя в восхищение, хотя ты и не ощущаешь этого? [934] Входит ли по временам незаметно во все тело твое некое услаждение и радование, которого плотский язык не может выразить?.. Ибо когда найдет на человека это услаждение, бьющееся во всем теле его, тогда думает он в тот час, что и Царство Небесное есть не что иное, как именно это [935] .

Когда душа опьянена радостью надежды своей и веселием Божиим, тогда тело не чувствует скорбей… ибо… наслаждается и содействует наслаждению души, хотя и немощно. Так бывает, когда душа входит в ту радость Духа [936] .

Ощущение духовной легкости, возникающее при мистическом переживании, а также опыт соприкосновения с божественным огнем, пронизывающим все существо человека, передается опять же при помощи аналогии с опьянением: