«…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека

– Я бы не стал искать в оружии какие-то мистические проявления, хотя они явно существуют. Приведу один пример. Уезжаешь в отпуск, твой пистолет стоит в пирамиде. Возвращаешься, берешь его в руки, идешь в тир, и вдруг понимаешь, что он ведет себя странно. И тут дело не в том, что целый месяц у тебя не было тренировки: скорее, наоборот, за этот период некоторые внутренние качества человека, как правило, обостряются, и он может перейти на новую ступень развития своих способностей в стрельбе. Подобные паузы крайне симпатичны в части боевой подготовки. Но тут ты понимаешь, что твой пистолет стал бить левее.

Причем понятно, что его никто не корректировал, никто не двигал целик, и район прицеливания у него должен был оставаться ровно тот же. Спрашиваешь: «Кто-нибудь брал его в руки?» Оказывается да, действительно, брали пострелять. Он моментально начинает капризничать, и думай тут что хочешь. Я далеко не мистик, но это правда, причем замечено впервые не мной. Все говорят, что как только у пистолета меняется хозяин, привыкание этих двух субъектов друг к другу бывает болезненным. Через некоторое время всё приходит на свою орбиту. Лучший способ помириться со своим оружием, если оно начинает капризничать после того, как кто-то его хватал – это его плотно, хорошо, тотально почистить. Протереть, облить маслом, насухо его вытереть так, чтобы оно было веселым, блестящим, радостным и с него были смыты тем самым следы чужих рук. А почистив, освятить у военного священника особым чином освящения оружия. Это то, что касается «возможной мистики», имеющей место.

Что же касается отношения к оружию вообще, беда в том, что в силу долгого времени, проводимого с оружием в руках, человек теряет из вида суть предназначения того предмета, с которым он обращается. Объясняю, в чем штука: оружие – это вещь, отнимающая жизнь у другого человека. Как только постоянно стреляющий человек начинает воспринимать оружие, как предмет, который делает отверстия в бумаге, он неминуемо совершит тотальную ошибку, которая может привести к совершенно необратимым последствиям. Подтверждением тому является множество примеров несчастных случаев, которые произошли на тренировках со спортсменами-стрелками очень высокого ранга. Если вы коснетесь архивов военной прокуратуры, то вы удивитесь обилию случаев, когда люди подготовленные, в офицерских званиях, совершают столь абсурдные поступки, что ранят или убивают своих товарищей, наведя на них пистолет или крутя им так, как будто у них в руках сапожная щетка. Это люди, которые сами постоянно читают инструкции по технике безопасности для солдат или курсантов, которые знают их по сути наизусть. Но вот это рутинное отношение к оружию, исчезновение некоторого священного трепета к вещи, которая в состоянии уничтожить тебе подобного, ведет к таким фатальным ошибкам.

Поэтому мне гораздо симпатичнее позиция, которую я называю позицией «старого прапорщика», который с каждым стрелком нудным голосом начинает свою волынку про правила обращения с оружием, который бьется в истерике по поводу того, что кто-то неправильно несет пистолет по тиру, что не так его положили на столик на огневом рубеже. Грубо говоря, это позиция начальника тира, который понимает опасность оружия и который много раз видел столь абсурдные и ужасные истории, что постоянно перестраховывается. Лишней безопасности тут не бывает – это совершенно точно.

Оружие наказует всех, кто пытается с ним баловаться. Как этого избежать? Четкое понимание цели и задач, которые стоят перед вами, должно включать в себя и некий психологический момент. Когда мы тренируемся, то для того, чтобы повысить качество огня, мы должны представлять не мишень, которая находится перед нами, а, к сожалению, того противника, который может оказаться на месте мишени. И понимание условий выполнения реальной боевой задачи должно дисциплинировать сверх всякой меры.

Я постоянно говорю, и здесь рискну повториться, что самой абсурдной по несовпадению смысла и социальной рефлексии ситуацией является момент, когда молодой лейтенантик выпускается в военном училище, и все его родственники находятся по этому поводу в восторге. Его младший братик дарит ему цветочки, его мама прослезилась, папа просто сияет, бабушка не может прийти в себя от нахлынувших чувств. Фактически они радуются тому, что их сын стал профессиональным убийцей, и он будет убивать людей, служа Родине. Это не к тому, что надо плакать, когда ваш сын стал офицером, это к тому, что военная служба – это не парадная форма и не блестящие сапоги. Это не денежное довольствие, не паек. Это служба, сопряженная с возможностью гибели человека, служба, сопряженная с тем, что, выполняя свой долг, выполняя приказ, отданный вам, вы неминуемо убьете другого человека или вполне реально можете погибнуть сами. Иллюзии тут не имеют права на существование.