или враг по крови

- Не расстраивайтесь. Из бывших - это не страшно. Главное, чтоб он человек был

хороший. Ведь он хороший?

- Обыкновенный.

- Тогда, возможно, она ответит взаимностью.

Вот такой вот разговор.

…………………………………………………………

……………………………………………………………………..

…………………………………………………………………………………

На следующий день я снова увидел малышку Настю.

Щенок был с ней. На этот раз он послушно вышагивал на верёвке рядышком.

Не до конца понимая, зачем, я пошёл за Настей и почти сразу нагнал её у какой-то

задрипанной закусочной.

- Настя! – позвал я, остановившись.

Она обернулась и вопросительно уставилась на меня.

Я шагнул к ней и сказал:

- Ну, здравствуй, Настя.

- Здравствуйте…

С нескрываемым удивлением на чумазом личике Настя глядела на меня и хлопала

ресницами.

- Куда идёшь? – спросил я, не зная, что сказать.

- На рынок. Одна тётя обещала ошмётки для Шарика дать.

- Ты сама-то есть хочешь? – Я осмотрелся. – А ну-ка, пойдём!

Я направился в закусочную. Настя, взяв щенка на руки, послушно двинулась за мной.

Там было сумрачно и пусто. За высокой грязной стойкой скучала костлявая баба лет

пятидесяти.

- С животиной нельзя, - ожила она.

- Вот что, красавица, - попросил я дружелюбно, продемонстрировав самую обаятельную

из своих улыбок. – Принеси-ка нам парочку бутербродов и два компота.

Обращение «красавица» явно озадачило тётку. Она постояла в глубоком раздумье,

затем, вздохнув, покорно отправилась на кухню или что там у них было.

В помещении было четыре прикрученных к полу высоких круглых столика.

Я принёс деревянный ящик, один из тех, что были выстроены в углу.

- Становись, - говорю, - на ящик, а то до еды не дотянешься. Давай мне щенка.

- Это Шарик, - объяснила она, протягивая мне собаку.

- Да, я знаю.

- Ты всё обо мне знаешь?

- Нет, не всё. Но многое. Где твоя мамка?

- Мама умерла. Зимой ещё. Меня хотели забрать… в этот… в детский дом… А я

убежала…

- Почему?

- Там плохо. Мне рассказывали.

- Но ведь там хоть кормят.

- Не знаю, - пожала плечиками Настя. – Одна девочка – её Лена звали – сказала мне,

давай убежим. В какую-то область, к её бабушке. Я говорю, ну давай. Мы убежали. А

Лену на путях поезд задавил.

Вот так вот просто и обыденно.

34

Вернулась костлявая. Выставила на стойку два стакана компота и тарелку бутербродов

с колбасой.

- Забирайте!

Я пошёл к стойке. Поблагодарил костлявую, не преминул опять ввернуть своё дурацкое

«красавица». Красавица же, промолчав, нахмурилась.

Плохо, думаю. Растерял я по тюрьмам своё природное обаяние. Или его никогда у меня

не было? Ну и хрен с ним!

- Я знаю, откуда ты всё про меня знаешь, - заявила Настя, когда я вернулся.

- Да?

- Да. Я даже знаю, кто ты. – На еду она даже не взглянула.

Лицо её было напряжённым, глаза ловили мой взгляд.

Какое-то тревожное чувство охватило меня. Даже стало душно. Душе.

Представьте себе, стало душно душе.

- Кто? – спросил я.

- Ты… - голос её дрожал. – Ты мой папа.

О Боже!

Широко открытыми глазами смотрела Настя мне в лицо, стараясь понять, правильна ли

озарившая её догадка или она ошиблась, приняв желаемое за действительное.

- Ты мой папа? – повторила она, на этот раз с заметной вопросительной интонацией.

А глаза не мигая глядели…

У меня было два выхода. Либо обмануть, либо… обмануть её ожидания.

Я неуверенно кивнул.

Она с облегчением прикрыла веки, из-под ресниц выкатилась слеза.

- Да, - сказал я очень тихо, - я твой папа.

Настя спрыгнула с ящика и бросилась ко мне. Я присел, она обвила ручками мою шею.

Шарик стал повизгивать, словно ощутил драматичность ситуации.

- Здравствуй, папочка!

- Здравствуй… дочка!

Сердце моё, множество раз битое ударами судьбы, болезненно сжалось, а босяцкая

душа подступила и встала комом в горле.

Господь Всемогущий! Клянусь Тебе всем святым, что было у меня в жизни, грехами

своими клянусь себя не пожалеть ради счастья этого ангелочка.

- Мама ждала тебя с войны, ждала-ждала, а ты не ехал…

- Прости, родная, прости…

Настя плакала и всё говорила что-то, говорила, глотая слова… Я и сам находился на

грани слёз.

Что же я наделал? Имею ли я право?

Без дома, без семьи, без денег и профессии, я взвалил на себя тяжёлый, а скорее всего,

совершенно неподъёмный крест.

…………………………………………………………..

…………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………………

Уложив выкупанную, сытую и блаженно-счастливую Настю спать, мы с Татьяной сели

пить чай.

Я хотел объяснить ей, как получилось так, что девочка считает меня своим отцом, но

вышло, что рассказал ей всё. О себе. Всю правду. Абсолютно.

- В общем, Таня, - закончил я свой полуторачасовой рассказ, - вот такие пирожки. Я

вор. Точнее сказать, бывший вор.

Сидя напротив меня вполоборота, Татьяна глядела в окно, хотя за ним было черно, как

на душе эсэсовца.

35

- Что скажешь?

Однако Татьяна упорно молчала и смотрела в окно.

Я рассматривал её профиль и думал о том, что в моей жизни было не так уж много

женщин. А уж таких, как Таня, не было вовсе.

- Что скажешь?

Не поворачивая головы, она поинтересовалась:

- Ты собираешься воспитывать эту девочку?

- Я… Я готов о ней заботиться… Но если честно, я в полной растерянности… Я не в

том положении, чтобы усыновлять… ну… удочерять… Короче, ты понимаешь…