Илья Муромец и Сила небесная

– К Насте. Дивидюшку смотреть. Ей новый фильм принесли про монахов. «Остров» называется. Хочешь, с нами пойдём. Настя его уже видела: говорит весь фильм проревела.

– Да, на это ваш брат горазд, хотя про Настюху б не подумал: она хохочет всю дорогу, будто её подмышкой щекочут.

– Вера, идём! – дёрнула подругу Катя. – У Насти отчим через два часа приходит с работы. Он спать ляжет, и мы фильм досмотреть не успеем.

– Ладно, мы пошли! – улыбнулась Вера такой светлой улыбкой, что у Семёна закололо в боку.

* * *

Когда девчонки убежали, Кочкин стал соображать. Вечером ребята соберутся у клуба. Значит, после фильма Вера пойдёт за Ильёй. Тут-то он её и подкараулит. Если она будет с подружками, он скажет, что Катю ищут родители. Та побежит домой вместе с неразлучной Настей, а он, чтобы те не волновались, пообещает проводить Веру. Кочкин так погрузился в мысли, что даже не заметил, что собирается соврать второй раз за день: сначала про велосипед, а теперь про родителей. Видно любовь на него действовала неправильно, а, может, это и не любовь была, а одни фантазии, потому что настоящая любовь лжи не терпит…

Выстроив план действий, Семён сбегал домой, где густо полил себя «Шипром» и нарвал цветов. Потом он съел с ветки большое яблоко, но не из-за того, что хотел есть, а для запаха, и занял наблюдательный пункт неподалёку от Настиного забора.

Конечно, если бы Кочкин пошёл с девчонками, то ни за что бы не стал сегодня заводить серьёзные разговоры. Потому что после фильма про монахов все земные проблемы показались бы ему такими мелкими, что и говорить о них он бы не стал. Увы, Семён этого фильма не смотрел, да и смотреть не мог, потому что больше любил американские боевики – и то, когда время было. А время было у него только зимой: ведь летом газоэлектросварщик четвёртого разряда в Башмачке всегда нарасхват!

* * *

…Через два часа Настина калитка отворилась и на улице показались подружки. Ночь была лунная, и Кочкин смог рассмотреть их лица. Они были светлы и печальны, словно ещё три луны взошли над забором. Однако Семёна это не остановило.

– Слышь, Катерина! – заорал он, пугая тишину. – Тебя эти ищут… как их… родители! Что-то там у вас сгорело, сарай, кажется… И эту с собой бери… Настасью, пущай посмеётся. А Веру я сам провожу.

– Как сарай сгорел? – вскрикнула Катя. – Нету у нас сарая.

– Ну, значит будка! Я из-за дыма не расслышал. Ты главное того… беги. А там уж на месте разберёшься, чего горит.

Семён врал так нелепо, что Катя поверила. Она развернулась и побежала по улице, а за ней кинулась Настя. Вера тоже хотела броситься за подругами, но Кочкин цепко держал её за руку.

* * *

Когда шаги затихли, Кочкин выпустил Веру и вынул из-за спины слегка примятый букет.

– Держи! – сказал он хриплым голосом и зашёлся нервным кашлем.

– Ой, цветы! Спасибо, – проговорила Вера и вдруг озабоченно добавила. – Побежали к Кате: может, там помощь нужна.

– Не нужна.

– Так горит же!

– Ничего у них не горит. Это у меня горит. Вот тут! – сказав это, Кочкин для убедительности бухнул себя кулаком в грудь.

Он сразу почувствовал облегчение, как ныряльщик, который полчаса стоит перед прорубью и трясётся от страха, но потом всё-таки делает шаг, и страх сразу растворяется в студёной воде.

– Я не понимаю, – прошептала Вера и стала похожа на маленького котёнка, которого может обидеть даже воробей.

– А чего тут не понимать? – попёр Кочкин, как медведь через бурелом. – Жениться на тебе хочу!

– Сейчас? – растерялась Вера.

– Да, нет! Что ж я не понимаю? Сначала школу кончи, потом курсы какие, ну там, кройки и шитья. У меня к тому времени шестой разряд будет. К хате комнату пристрою – и заживём как люди! А что тебе тринадцать, так это пройдёт. И потом этой, как её… Жульетте вообще одиннадцать было, когда этот к ней через балкон лазил.

– Семён, я вас очень уважаю, – от волнения Вера перешла на «вы», – но, во-первых, Джульетте было четырнадцать, а во-вторых, выйти замуж за вас я никак не могу.

– Это почему?

– Потому что я люблю другого.

– Это кого же? Илью, что ли? Так он же это…

Однако Вера не дослушала. Выронив букет на землю, она заплакала и побежала прочь, оставив влюблённого Кочкина под печальной луной.

– Ну и ладно, тогда на Клавке женюсь! – крикнул он вдогонку. – Ещё пожалеешь, да поздно будет: ведь я однолюб!

ЗОЛОТОЕ ПОЛЕ

После этого случая Кочкин три дня просидел дома, боясь, что над ним будут смеяться. Однако Вера никому ничего не сказала, даже Кате с Настей, хотя те, не увидев следов пожара, сразу всё поняли и на следующее утро прибежали к Вере, чтобы выпытать вчерашние подробности.

– Приставал? – в лоб спросила Настя.

– Кто?

– Да ладно, сама знаешь кто. Сварщик наш. Он же нас специально с Катькой отослал, чтобы с тобой остаться.

– Везёт же людям, – печально сказала Катя.

– Да, что вы, девочки! Что у нас может быть с Семёном? Он такой забавный. Про Клаву мне рассказывал. Говорил, что жениться собирается.

– Здорово! – обрадовалась Настя. – Надо ей сказать, а то она уже все глаза проплакала.