Илья Муромец

— Поворачивай коней! Отходи ко Кловскому урочищу, за порубежниками, там вставайте за варягами. Друг друга не потопчите!

Проехав вдоль рядов, он крикнул что есть сил:

— Дружина, ко мне!

Отроков осталось едва четыре сотни, но ни один не ослушался приказа, за их спинами киевляне понукали лошадок, спеша уйти с побоища, а молодые дружинники строились за своим воеводой, под киевским дружинным стягом, четыреста против десяти тысяч. Сбыслав посмотрел налево, там, над Днепром, встала такая же горстка — порубежники. И в этот миг дрогнула земля — печенежское войско двинулось вдогон уходящим киевлянам. Якунич встал в стременах, собираясь вести дружину в последний бой, когда с левого крыла донесся рев:

— ЛЮТ! УЛЕБ ЛЮТ! Я ЗДЕСЬ, Я — УЛЕБ ЛЮТ!

Кричали все пять сотен, набирая разгон навстречу Орде, и Сбыслав, с ужасом и восторгом увидел: левое крыло печенегов, что катилось на них, вдруг замедлило скок, стало заворачивать коней туда, к Днепру, где порубежники сшиблись с ворогом. О да, Улеба знали в Степи! Матери путали непослушных детей: будешь плакать — придет Лют! Как же боялись и ненавидели степняки молодого воеводу, если сломали ряды и, не слушая криков своих начальных, бросились туда, где металось над пестрым морем старое знамя с ликом грустной девы с золотым обручем вокруг головы!

— Воевода, — крикнул один из дружинников. — Воевода, а мы? Или бросим их?

Сбыслав скрипнул зубами.

— Уходим! — обернулся он к отрокам, что смотрели, не веря, на своего воеводу. — Что стоите, поворачивайте коней! Нам сегодня еще будет где голову сложить.

* * *

Людота едва успел выдернуть ноги из стремян, как его лошадка грохнулась на землю и издохла. Кузнец тяжело поднялся, подобрал щит, снял с седла топор и посмотрел назад — от Васильевского шляха поднималась пыль — Орда шла на Киев. После того как воевода приказал уходить за Клов, дружины городских концов, сломав ряды, бежали прочь — стыдно вспомнить. Да и он сам бежал, пока не пала пораненная коняга. Мимо пронесся со своей дружиной боярин Сбыслав, и Людота остался один. Впереди в двух перестрелах, перегораживая поле от оврага до оврага стеной щитов, стояли варяги. Они пропустили бегущих киевлян и снова сомкнули ряды. Эти не собирались уступать ни пяди, и Людота побежал туда. Посередине строя билось на ветру черное знамя с вышитым серебром вороном, под ним стоял высокий воин в золоченом шеломе, и кузнец, остановившись загодя, оправил пояс, утер рукавом потное лицо и вежественно подступил к воеводе. Варяги с любопытством смотрели на здорового мужика в кольчуге и шлеме, у которого, похоже, было какое-то дело к их вождю. Людота остановился, не доходя пяти шагов до строя, сложил на землю щит и топор и низко поклонился:

— Исполать тебе, боярин.

Высокий воин смотрел на кузнеца своими серыми глазами, в которых бился смех, и наконец спросил, четко выговаривая слова:

— Что тебе надо от меня, смерд?

Людота почувствовал, что кровь приливает к лицу, но все так же спокойно продолжил:

— Дозволь, боярин, с твоими воинами встать.

Сероглазый воин расхохотался, повернулся к своим и прокричал что-то по-варяжски. Теперь заржало все войско. Людота стоял, не шевелясь, и смотрел прямо на варяга.

— А чего ради я возьму в дружину какого-то холопа? — отсмеявшись, спросил вождь.

Он хотел оскорбить славянина, и Людота, понимая это, невозмутимо ответил:

— Я не холоп, я коваль.

— Подковы да гвозди делаешь? — насмешливо спросил варяг.

— Мечи, — сказал кузнец и в первый раз позволил себе ухмыльнуться. — Показать?

— Покажи, — на лице северянина мелькнуло любопытство.

Людота вынул меч из ножен и протянул рукоятью вперед. Урман подошел, взял оружие, осмотрел, поворачивая клинок то так, то эдак, провел ногтем по клинку. Затем повернулся к киевлянину, и глаза его больше не смеялись.

— Ты сам отковал его?

— Да, — гордо ответил кузнец.

Северянин задумчиво кивнул, затем спросил:

— Как тебя зовут?

— Я Людота, сын Вакулы, кузнец, — с поклоном ответил славянин.

— Я — Сигурд, сын Трора, это моя дружина, — сказал урман. — Становись рядом со мной, но за это, когда кончится битва, ты сделаешь для меня такое же оружие.

— Сделаю, боярин, — в третий раз поклонился Людота.

Варяг повернулся к своим воинам и прокричал опять по-варяжски, указывая на меч, затем протянул оружие кузнецу:

— Вставай в строй, они уже близко.