Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

А вот как он говорил о пороках, развившихся среди царицынцев в его отсутствие: «Слыхал я тоже, что после моего перевода в Новосиль и отъезда отсюда многие из вас перепились с горя и стали пьянствовать. Ведь известно, что русский человек пьет и с горя, и с радости. Так вот вы стали пить с горя, а Филимонов, Федоров, Максимов и другие перепились с радости, что меня убрали отсюда. Очень жаль, что я не могу поехать теперь в город и сам посмотреть. Должно быть, по городу много теперь шатается и валяется пьяных».

Доходчива была и внешняя сторона речи о. Илиодора.

Без каких-либо технических приспособлений, силами исключительно своих легких, он запросто мог произнести речь для 10 тысяч человек так, что каждый из них отчетливо слышал его слова. «…голос у него тонкий, да резкий, так вот наскрозь и пронизывает. Поет, говорит так, что где бы кто ни стоял – всем слышно», – отмечали прихожане. Они также говорили, что «его услышишь и поймешь за три версты». Ценой этого громогласия были мучившие проповедника хронические болезни дыхательных путей.

Второй и главной особенностью публичных выступлений о. Илиодора была их необычайная страстность, порой на грани истерики.

«В нем чувствуется что-то больное, – писал публицист, слушавший его в Туле. – Не речь, а какой-то сплошной крик с болезненными взвизгиваниями, сильно действующими на нервы.

Когда слушаешь Илиодора, то все время не покидает впечатление:

Вот-вот он оборвется, упадет, приедет карета скорой помощи и увезет его в больницу…».

Другой публицист слушал его в Царицыне: «Но вот наступает проповедь. Илиодор сразу становится неузнаваем. Что с ним случилось? Из спокойного, даже величавого монаха он мигом превращается в какой-то без нужды обнаженный нерв, взвизгивающий и невыносимо кричащий…».

Третий – в Саратове: «Крикливые, истерические возгласы, "крылатые" фразы, размахиванье руками и чисто уличные выражения…».

Более лояльные к иеромонаху публицисты выражались осторожнее: «…звонкий голос о. Илиодора от напряжения из альта превращается в дискант, что очень неприятно звучит». «Когда о. Илиодор говорит, он сильно увлекается. Вся его речь горячая и порывистая, также порывистая жестикуляция, свидетельствуют о нервном возбуждении оратора».

Однако именно возбуждение позволяло иеромонаху безраздельно владеть вниманием слушателей. Его чувства мгновенно передавались толпе, магнетизировали ее.

К этим чертам следует прибавить особую скорость речи: «он слишком торопится – от этого иногда как-то проглатывает целые слоги и слова, и зачастую правильно начатая фраза к концу теряет смысл, мысль обрывается – и для слушателей значение ея остается темным».

Важной особенностью речей иеромонаха была жестикуляция. Он то простирал руки вперед, то топал ногами, то стучал посохом.

Обладая несомненными сценическими задатками, о. Илиодор умело вплетал в свои речи элементы диалога с аудиторией. Особенно он любил спрашивать слушателей: «Верно я говорю?», «Правду я говорю?», получая в ответ неизменное подтверждение. Этот нехитрый прием поддерживал их внимание.

Порой иеромонах шел дальше, развивая более сложные диалоги или изображая в лицах какие-то события. Например, беседуя с паствой о цирковом деятеле Никитине, о. Илиодор, к веселью слушателей, показал, как тот «кнутом коней гонял по цирку и при этом посвистывал».

Равнодушная к подобным приемам интеллигенция приняла его проповеди холодно.

«Речи его производили на меня слабое впечатление, – писал И.Ламакин. – Я чувствовал, что в любом из наших собраний, светском или духовном, он будет чужд и вызовет чувство если не враждебности, то досады».

«…его проповедь обычная, "ни горячая, ни холодная", – вторил ему А.С.Панкратов. – Семинарская пропись гомилетики. Много на Руси есть безвестных священников, которых простое, но искреннее чувство выливается в проникновенных словах. Как ничтожен вечно шумящий бесталанный монах по сравнению с этими безвестными людьми!

Признаюсь, я был разочарован».

«Говорит он сплошь и рядом нелепости», – отмечал П.Г.Булгаков.

Даже сочувствующий публицист признавал: «Как проповедник, о. Илиодор не удовлетворяет вполне».

Интеллигенция слишком хорошо видела технические недостатки его проповедей. Например, гр. Татищев отмечал «туманность и обычную бессвязность его речи», а А.Королев писал: «Манера говорить у о. Илиодора удивительно своеобразная: проповедь его не связана решительно никакими правилами риторики и стилистики, говорит он от сердца, поэтому часто и перескакивает с одной мысли на другую, повторяется».

Но все это ему простилось бы, проповедуй он что-нибудь во вкусе прогрессивных кругов. Отец же Илиодор отстаивал православие и самодержавие, поэтому не мог бы иметь успеха среди интеллигенции, даже если бы строил свои выступления по математически выверенным схемам.

По той же причине правый публицист вполне одобрил его проповедь со всеми присущими ей недостатками: «в общем, речь его производит и на меня, слышавшего многих знаменитых проповедников и ораторов, удивительно сильное, неотразимое впечатление».