Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

Когда некий «Н.Р.» в московской «Новой земле» назвал о. Илиодора некрасивым, тот равнодушно ответил: «Все это может быть и истинно, но разве для проповеди правды Христовой нужна красота?».

Даже недруг иеромонаха Стремоухов проговорился, что он был «довольно благообразным», но сразу спохватился и прибавил: «совершенно незначительной внешности».

«Маленькие» и «далеко расставленные» глаза о. Илиодора казались кому-то «рысьими», кому-то «почти китайскими», однако больше запоминалось их выражение. «Но что особенно выделяется в нем, так это его глаза – жгуче-черные, блестящие. Взгляд их, в молчаливом состоянии, – созерцательный, самоуглубленный, с поволокой, и блестящий, когда говорит». Герасимову тоже запомнились «блестящие глаза». В других словесных портретах они «необыкновенно вдохновенные», «горевшие, безумные», «необыкновенно острые, пронизывающие», «безумные пристальные»; отмечали также «быстрый и проникновенный взгляд».

Лицо иеромонаха обрамляли небольшая бородка и «роскошные, вьющиеся волосы», привлекающие внимание на всех его фотографиях с отроческих лет и до старости. Необходимость следить за такой пышной шевелюрой его удручала: «я также очень тягощусь тем, что приходится причесываться, и жду с нетерпением, когда вылезут у меня волосы и я брошу навсегда расческу».

О росте о. Илиодора сведения противоречивы. Кому-то он казался высоким, кому-то – среднего роста. О.Саввинский и вовсе в этом вопросе запутался: «Росту О. Илиодор выше среднего, а стройность стана и вообще, пропорциональность его сложения, гибкость – производят впечатление, что он выше среднего роста». Один американский репортер писал о 6 футах, то есть 183 см. Однако по известному снимку, запечатлевшему стоящих Заикина, Распутина и о. Илиодора, видно, что последний гораздо ниже борца, имевшего рост 186 см.

Фигуру иеромонаха описывали как «нервную и подвижную». «О своем оригинальном костюме он поминутно забывает, а молодая кровь играет, жизнь вертит его, горячит и делает его таким же подвижным, как играющий в бабки приготовишка».

Строгий пост и вообще аскеза, которой неукоснительно держался о. Илиодор, отразились на его наружности. Он утверждал, что в нем «всего три пуда» весу. Его описывали как «худощавого», «худого, кожа да кости», «с подвижническим, истомленным, бледным лицом». «Отец Илиодор производит сильное впечатление своим внешним видом монаха-аскета. Но когда он говорит, это впечатление усиливается», – говорил некий чиновник.

Обычная его беседа не слишком отличалась от его проповедей. Герасимов вспоминал о «горячей речи» иеромонаха: «В разговоре он все время сбивался на тон оратора, пересыпая свою речь цитатами из Священного Писания».

Как и в проповедях, в жизни о. Илиодор говорил «крикливо», что рождало бесчисленные недоразумения со случайными встречными, недоумевавшими, почему он на них кричит.

«Волнуясь, – писал С.Кондурушкин, – он кричит нервным голосом с металлическими нотами, делает сдержанные, обнимающие, как бы что-то вбирающие в самого себя жесты. И вдруг засмеется заразительно, ласково, совсем по-детски. Я думаю, смехом-то лично он более всего к себе располагает».

Тот же автор упоминал о «неожиданно детской, застенчивой улыбке» иеромонаха, и она действительно подкупала, по словам о.Саввинского: «Улыбка его, а улыбается он часто, невольно располагает к себе».

Прихожане говорили, что о. Илиодор «всегда смеется, всегда веселый», а позже Труфанова характеризовали как «большую часть времени смеющегося».

Его проповеди и речи щедро сдабривались остротами, да и в жизни он, не совсем еще расставшись с детством, был горазд на шутки. То полицию разыграет, то репортеров, то сыграет с певчими в прятки, то затеет между прихожанами сражение арбузными корками.

Наружность иеромонаха настолько не соответствовала созданному газетами образу ярого погромщика и скандалиста, что личное знакомство с ним приносило удивление.

«Я ожидал встретить экзальтированного монаха, вероятно, несколько озлобленного, должно быть очень нетерпимого, с мрачным огнем в глазах и гневной речью. Ничуть не бывало: предо мной оказался совсем еще молодой человек лет около тридцати, в простой рясе, с золотым крестом на груди и значком духовной академии у ворота. Приятное и открытое русское лицо, обрамленное небольшой бородкой, ласковая, какая-то детская улыбка и по-настоящему детские наивные зеленоватые глаза, речь быстрая, превосходного русского чекана, – вот каким оказался на самом деле непримиримый проповедник, про которого ходило столько вздорных слухов».

О. Илиодор подшучивал над впечатлениями своих новых знакомых: «Я чай, думали вы махину встретить, страшилище саженное?».

Болезненность и неутомимость

О. Илиодор отличался слабым здоровьем. Желудок, испорченный чрезмерным постничеством, так и остался больным, заставляя своего хозяина пить по две рюмки вина «Сан-Рафаэль» в день «стомаха ради», по слову апостола Павла.