Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

Еп. Гермоген относился к «брату Григорию» с большим уважением, «видя в нем некоторый духовный опыт и религиозную работу», считая его «высокорелигиозной» личностью. Об этом отношении ходили легенды: преосвященному приписывали слова: «Это раб Божий: Вы согрешите, если даже мысленно его осудите», говорили, что еп. Гермоген испрашивает у Григория благословения, целует ему руку.

В свою очередь, Григорий тоже ценил этого «хорошего, праведного духа епископа», поверяя ему свои немощи. «Гермоген знал все… Для него душа моя была открыта… К нему я шел и с добром, и со злом, и он говорил мне о любви своей ко мне… В его словах мне было утешение, и в горькие минуты не раз находил я радость… Когда я говорил ему о всех моих прегрешениях, он ласково меня слушал и дал мне приказание идти в Иерусалим и на Афон».

По-видимому, к осени 1909 г. относится попытка Григория устроить своего сына Дмитрия на обучение к инспектору Саратовской духовной семинарии.

На тот же саратовский месяц пришлась очередная нашумевшая речь о. Илиодора, произнесенная 1.XI в здании местного музыкального училища, где по благословению преосв. Гермогена проводились так называемые пастырские беседы. Собралось более тысячи человек разношерстной, но в целом сравнительно интеллигентной публики во главе с еп. Досифеем и губернским предводителем дворянства Ознобишиным. Между прочим, присутствовал один из главных гонителей о. Илиодора — Семигановский.

Речь, анонсированная как «пастырская беседа о. иеромонаха Илиодора о христианах язычниках», перемежалась духовными песнопениями. Проповедник прежде всего сознался, что впервые выступает перед образованной публикой, и рассказал о своем служении в Ярославле, Почаеве и Царицыне, где его слушателями всегда было простонародье. Затем перешел собственно к теме своей речи, обличая тех, кто, именуясь христианином, в душе поклоняется «дракону», остается безбожником и развратником. О. Илиодор прошелся почти по всем родам профессий — судьям, адвокатам, учителям, чиновникам, писателям, репортерам… Всюду видел грех. После перерыва говорил об упадке нравственности среди городского, особенно состоятельного, населения. «Что такое гражданские браки, гражданские жены? Это лошади, коровы, собаки живут гражданским браком, — вот чего они добиваются! Дети для образованных — не дети, а куски мяса, против которых они придумали порошки, шарики, — всякую гадость. У них на уме только верблюжье дрыганье, зовущееся танцами».

Что же такого необыкновенного сказал здесь о. Илиодор, что снова угодил в губернаторский доклад? По словам репортера, «центр тяжести заключался не столько в том, что говорилось, но главным образом — как говорилось. Крикливые, истерические возгласы, „крылатые“ фразы, размахиванье руками и чисто уличные выражения…». Все эти обычные для о. Илиодора ораторские приемы, потрясавшие простой люд, здесь произвели обратный эффект. Были в речи и характерные для неугомонного иеромонаха симпатии к народному самосуду, и нарочито резкие формулы. Но в целом проповедь кое-как балансировала на грани приличия. О. Илиодор был не так глуп, чтобы распускать язык в присутствии начальства.

«Саратовский листок» передал эту речь в самом скандальном виде, что особенно заметно при сравнении газетной заметки с рапортом пристава 1-го участка Саратова местному полицмейстеру. Например, пристав честно передает рассказ о. Илиодора об инциденте, когда некий станичный священник отказался встретить с крестом казаков-мародеров, вернувшихся с Японской войны. Забыв упомянуть о причинах наказания, репортер, однако, заботливо указывает, чьими именно сынами назвал вернувшихся этот священник.

А вот как различается в двух источниках одно непатриотическое выражение о. Илиодора.

У пристава: «Ох, бойтесь, казаки! Бойся и вся Россия, близится то время, когда наступит возмездие; те же мирные китайцы собираются, придут и отомстят за все. Так проснись, проснись ты, пьяная, грязная и развратная Россия».

В газете: «Вот поднимутся на Россию Китай с Японией, принесут на своих знаменах языческого дракона… Скоро сие будет! Так вставай же, пьяная, подлая, разбойная, мерзкая Русь навстречу своему дракону, кланяйся своему богу, да ниже, да усерднее. Ты хочешь этого…».

Прочитав в «Саратовском листке» о новых подвигах неприятеля, гр. Татищев проверил эти сведения у Семигановского как очевидца. Тот, не моргнув глазом, ответил, что «содержание беседы иеромонаха Илиодора и способ ее ведения изложены сравнительно очень правильно». Для виду поправил одну мелочь. После этого губернатор торжественно препроводил Столыпину газетную вырезку вместе с отзывом Семигановского, отмечая, что иеромонах снова безобразничает, что его выступление «с самого начала приняло совершенно непозволительный характер» и т. д.

Борьба с «Анатэмой»