Илион

– А мне без разницы, – втолковывал Даэман. – Все равно надо уходить из этой скалы.

– Может, чудовище уже сдыхает от ран, – строил догадки Харман.

– Если только не поправляется, – возражал собиратель бабочек.

Между прочим, со временем мужчины все сильнее походили друг на друга. Оба отрастили приличные бородки (обитатель Парижского Кратера – более темную и густую), да и вес примерно сравнялся.

– Как ты не понимаешь, – упрямо повторял кузен Ады, – пора уже искать выход.

– Я не смогу вернуться в клинику, – сознался наконец товарищ.

– По-другому нельзя. Там же факс-порталы.

– Ну и что. В эту комнату смеха я не пойду. И порталы наверняка закодированы на прибывающие-отбывающие тела.

– Мы поменяем код, если потребуется.

– Позволь спросить, каким образом?

– Откуда я знаю. Подсмотрим за сервиторами и сделаем так же.

– Сейви говорила, что наши коды могут оказаться недействительными.

– Домыслы. Старуха не пользовалась факсовой сетью тысячу лет с гаком. И вообще, нужно же нам исследовать остальную часть города.

– Это еще зачем? – пробурчал девяностодевятилетний; в последнее время из-за бессонницы он совершенно пал духом.

– Вдруг найдем космический корабль.

Харман усмехнулся, потом расхохотался во весь голос, пока из глаз не брызнули слезы. Спутнику пришлось ущипнуть его за руку, чтобы привлечь к себе внимание.

– Пошли. Мы же знаем трубу, которая ведет наверх. Если понадобится, я расстреляю весь лед.

Они исследовали остальную часть города две недели. Ночевали в пустых жилищах поменьше размером, охраняя сон друг друга. Даэману постоянно виделось, будто бы он падает; молодой мужчина просыпался в поту, молотя руками и ногами разреженный воздух. С опытным путешественником творилось то же самое, только чаще.

Хрустальный город был совершенно безжизнен. Повсюду плавали женские постмумии со следами укусов. Несмотря на то что мешок Сейви товарищи до отказа набили тушками бледных ящериц, желудок Даэмана уже начинал урчать при виде высохшей, но все-таки плоти. Каждый третий день мужчины возвращались к замерзшим озерам за водой.

И хотя Калибан мерещился путешественникам на каждом шагу, пока им попадались лишь неровные шары багровой крови. На третий день, когда глаза привыкли к яркому свету Земли, льющемуся сверху через прозрачные панели, товарищи наткнулись на еще свежую отгрызенную ладонь. Она запуталась в зарослях бурых псевдоламинарий, точно паук. У обоих защемило сердце. Сейви. В ту ночь («ночью» друзья называли те короткие двадцатипятиминутки, когда Земля не сияла над стеклянными потолками) из лазарета доносился леденящий душу вой; передавался он скорее по земле и стенам, чем по воздуху.

Прошел месяц в орбитальном аду. Осталось только два места, куда не успели заглянуть друзья. Первым был длинный темный коридор направо от той точки, где город круто заворачивал вокруг северного полюса. Лишенный окон туннель не шире двадцати метров, полный густых водорослей – идеальное логово для чудовища – сразу же отпугнул товарищей. Кроме того, мужчины не решались осмотреть дальний участок лазарета за кровавым столом Калибана. И вот осмотр подошел к концу. Путешественники не обнаружили ни корабля, ни летающих кресел, ни других лазаретов, ни складов, заполненных едой, ни новых источников воды. Перед мужчинами встал небогатый выбор: либо возвращаться в пещеры и пополнить запасы (на дне мешка разлагалась последняя тушка ящерки), либо наведаться в лазарет и проверить местные факс-узлы, либо же отправиться в темный коридор.

– Лично я за коридор, – проголосовал Харман.

Молодой спутник устало кивнул.

Крепко держась за руки, друзья заплыли в гущу водорослей. Даэман держал оружие наготове и целился при любом подозрительном движении. Дорогу освещал один лишь фонарик Сейви. Время от времени мужчин посещала мысль не из приятных: что-то будет, когда кончится заряд? Конечно, в подземных пещерах, пусть и не во всех, попадались грибы-светляки, но… Сказать по чести, никому не хотелось возвращаться в те жуткие охотничьи склепы.

Пару ночей назад кузен Ады спросил товарища:

– Как ты думаешь, что случится, если я сниму эту маску?

– Умрешь, – ответил Харман безо всякого выражения.

Он был болен – впервые в истории человечества со времени изобретения лазарета – и трясся в ознобе так, что не помогала и термокожа.

– Умрешь, и все.

– Быстро?

– Полагаю, медленно… Ты задохнешься. Только учти, здесь не чистый вакуум. Придется помучиться.

Даэман кивнул.

– А если респиратор оставить, но избавиться от костюма?

Собеседник пораскинул мозгами.

– Да, это ускорит дело. Уйдет минута, не больше.

Последовала долгая пауза, и собиратель бабочек решил, что товарищ снова задремал, как вдруг тот шепнул в микрофон:

– Только предупреди меня, если надумаешь. Договорились?

– Заметано, – махнул рукой горожанин.