Иллюстрированный ключ к Таро А. Уэйта

Нам предстоит убедиться в том, что история Таро в основном имеет непрезентабельный вид: выделив и изъяв все домысливания и продукты воображения, мы убедимся, что до четырнадцатого века фактически никакой истории и не существовало. Ошибкой и самообманом является ложная идея о происхождении Таро из Египта, Индии или Китая, вдохновенно изложенная устами первых толкователей, и подхваченная более поздними авторами оккультных изданий, которые не просто воспроизвели первое лжесвидетельство, а из лучших интеллектуальных побуждений внесли еще больше искажений, добавив новых проблем в толкование. Ввиду того, что ассортимент идей, доступных для вариаций, как правило, ограничен, им приходилось прибегать к своей изобретательности. По крайней мере, одна такая блестящая возможность была пропущена, поскольку никем пока не была использована – идея о том, что Таро, возможно, было обязательной дисциплиной и даже, возможно, было изобретено как секретный символический язык сект Альбигойцев16. Я рекомендую присмотреться к этой идее продолжателям дела Габриэля Розетти17, также, как к еще одному «Новому Свету Возрождения» г. Гарольда Бейли18, или, хотя бы, как к тонкой свече, которая вполне могла бы сгодиться в темноте для эксплуатации рьяному и всеядному уму многоуважаемой госпожи Купер-Оклей19. Надо только вообразить, что в роли доказательств могут выступить несуществующие водяные знаки в карте Папы или Иерофанта, связав ее с таинственным Альбигойским патриархом, признаки которого и углядел г. Бейли в водяных знаках на бумаге20, посчитав их достаточно веским аргументом в свою пользу. Вообразите только на миг, что карта Верховной Жрицы представляет самою Альбигойскую церковь; и подумайте о Башне, пораженной Молнией, как об олицетворении мечты о разрушении Папского Рима, города на семи холмах, рухнувшего вместе с понтификом, его троном и его временной властью, расколотых гневом Божьим. Доказательства обнаружатся настолько многочисленными и убедительными, что заставляют обманываться в их значении и тех, кто выдумал их, и тех, кто к этому прислушался. Но существуют еще более значительные моменты, хотя я едва смею покуситься на это.