Иллюзии

Когда гнев Ванессы растаял от его опытных ласк, он подумал о другой богатой и красивой женщине, с которой он мог бы заняться любовью. Разумеется, Джиллиан Кинкейд захочет заняться с ним любовью. Ведь он будет ее любимым мужем, чудом поднявшимся из водяной могилы, а он притворится, что ничего не помнит о своей прошлой жизни, а тем более о том, что случилось с ним в ночь, когда он исчез.

Он будет заниматься любовью с женой своего брата, внимательно наблюдая за ней, чтобы найти доказательства ее вероломства. Сможет ли предполагаемая убийца сохранить спокойствие и не выдать ужаса, когда ее будет ласкать неожиданно воскресший муж? Не похолодеет ли ее тело, когда она почувствует страстные ласки призрака?

Чейз будет заниматься любовью с женой своего брата, а одновременно постарается добыть подтверждение тому, что это она совершила убийство. Сможет ли он сдержать свой гнев, если вдруг окажется прав?

Он сможет. Чейз Карлтон всю жизнь контролировал себя и выработал в себе привычку оставлять в любой ситуации свои серые глаза непроницаемыми и подернутыми пеленой — как тот туман, в котором его брат нашел свою смерть.

Он будет контролировать свой гнев, и Джиллиан Кинкейд, сгорая от желания и ужаса, откроет ему свой дьявольский секрет.

Часы в элегантной гостиной мелодично пробили одиннадцать. Поминки по Виктору Кинкейду начались в четверг, в полдень, а сейчас был вечер субботы, и его уже никогда не будет с ними.

Джиллиан Кинкейд была не одна в гостиной своего дома в Белэр, но через невидимую стену боли, окружавшую ее, не могла пробиться даже безмерная любовь тех, кто сидел рядом с ней в тишине. Брэд, который был ей скорее братом, чем просто родственником, Эдвард, ее отец, которого она никогда по-настоящему не знала, и Клаудиа, которая когда-то спасла ей жизнь. Все, что осталось от ее семьи.

Это была вторая трагедия в ее жизни, и Джиллиан погрузилась в мучительную тишину. И хотя с того момента, как поступило известие о смерти ее мужа, Брэд, Эдвард и Клаудиа, не оставляя ее одну ни на минуту, говорили ей слова любви и утешения — эти слова до нее не доходили.

Но когда замолк бой часов, Джиллиан подняла головку, встряхнула роскошной гривой волос, закрывавших изумрудные глаза, и все увидели, что в них нет ни капли грусти. А когда она заговорила, ее голос был на удивление спокоен:

— Вам всем пора расходиться по домам.

— А тебе надо лечь спать, дорогая, — нежно заметила Клаудиа. — Но почему бы мне и Эдварду не остаться с тобой еще на одну ночь?

— Нет, — возразила Джиллиан. — Спасибо. Со мной все будет хорошо.

— Джиллиан…

— Все будет хорошо, папа, — твердо повторила она. Но, увидев усталость и боль на красивом лице отца, мягко добавила: — Тебе надо как следует отдохнуть.

— Нам всем надо отдохнуть, — вздохнула Клаудиа, с любовью посмотрев сначала на мужа, потом на падчерицу. Немного поколебавшись, она спросила: — Ты помнишь, что завтра на студии поминальная церемония?

— Да, я помню. В четыре.

— Ты можешь не присутствовать там, Джиллиан.

— Нет, я приеду обязательно.

— Почему бы мне не остаться с тобой? — предложил Брэд. — Я провел столько ночей в гостевой комнате, что кровать стала мне как родная.

Он произнес эти слова спокойно, но они послужили напоминанием о временах, которые никогда не вернутся. Брэд пришел к ним в гости после просмотра нашумевшего фильма, и они, отметив это событие шампанским, предложили ему остаться на ночь, а не ехать по продуваемой ветрами дороге, которая вела к его дому.

Когда на красивом лице Брэда появилось сочувственное выражение, Джиллиан подумала, как хорошо, что она может смотреть на него без мучительного воспоминания о Чейзе. Все говорили, что кузены очень похожи, и это было правдой только на расстоянии. Появляясь вместе — оба высокие, темноволосые, красивые и властные, — они очень походили друг на друга. Но если они стояли рядом с ней, она видела, как отличаются друг от друга двоюродные братья. Глаза Брэда были темно-голубыми, почти темными в отличие от серых глаз Чейза; на губах Брэда часто играла улыбка, в то время как губы Чейза были всегда поджаты. Брэд был веселым парнем, легким в общении, уверенным в себе и не таким беспокойным, как Чейз.

Именно потому, что Джиллиан не видела потрясающей схожести, которую видели другие, она открыто смотрела в лицо кузену мужа, с мечтательной улыбкой вспоминая время, которое они проводили втроем, и могла признаться Брэду, что благодарна ему за дружбу, не опасаясь, что он поймет ее неправильно. Выражение лица Брэда сказало ей, что он все понимает, и ее лицо снова приняло горестное, но в то же время решительное выражение.

— Нет, Брэд. Спасибо тебе, но мне и правда хочется побыть одной. И кроме того, я вовсе не одна. Со мной Энни.

Услышав свое имя, охотничья собака, лежавшая свернувшись клубочком у ног Джиллиан, подняла голову. Джиллиан ласково погладила ее и, посмотрев на любимые встревоженные лица окружавших ее родных, храбро улыбнулась:

— Все будет хорошо.