Иллюзии

— Весьма смутно, — проговорил наконец Чейз.

— Ты действительно великолепно относился к ним. Вот почему я решила, что ты будешь рад иметь собственных детей. Но узнав, что я беременна, ты ужасно рассердился.

— Рассердился? Почему?

— Я не знаю этого, Чейз. Ты никогда не говорил мне об этом.

Когда Чейз по ее глазам увидел, что она все еще ищет ответа, он почувствовал, как гнев к его брату обрушивается на него. Открыв для себя, что он один из двух близнецов, Чейз по крайней мере мог теперь объяснить пустоту и ужас своей жизни. Жизнь Чейза Карлтона была жестокой и лишенной любви, в то время как жизнь Чейза Кинкейда была спокойной, счастливой, совершенной. Чейз Карлтон был темным близнецом, и его сердце было жестоким и равнодушным к женщинам, с которыми он делил страсть; а его брат был светлым, и его сердце вместило в себя все то, чего не было у его темного брата: доброту, нежность и любовь.

Один из них был тусклым, второй — сверкающим, и Чейз без горечи смирился с тем, что ему определено судьбой прожить жизнь, вылавливая убийц и сокрушая зло, чтобы хоть один из них смог жить в мире грез. Но оказалось, что его брат не был таким уж сверкающим. Чейз Кинкейд не должен был проявлять жестокость к милой маленькой девочке, чья жизнь так трагично изменилась после смерти любимой матери. Человек с даром мечты не имел права разрушать мечту своей жены. Даже жестокий и бессердечный Чейз Карлтон — особенно Чейз Карлтон — никогда не позволил бы себе так грубо распорядиться жизнью своей жены.

— Ты сделала аборт?

— Нет. Ты никогда не предлагал мне этого.

— Нет? — Чейз сразу почувствовал облегчение, но оно так же быстро исчезло. Ребенка нет, тогда в чем дело? Уж не оставил ли его брат своего новорожденного ребенка в холодной церкви? — Что же случилось? — испуганно спросил он.

— Хотя ты никогда не рассказывал мне, почему тебя так расстроила моя беременность, ты извинился передо мной за свой гнев и иногда даже казался счастливым при мысли, что у нас будет ребенок. — Лицо Джиллиан стало печальным. — Через пять месяцев у меня произошел выкидыш. У нас должна была родиться дочка. Ты в то время был в Африке, где снимал фильм «Саванна».

— Но я сразу прилетел домой? — «Он прилетел домой, чтобы быть с тобой рядом, чтобы утешить тебя, разделить твою боль».

— Нет. Ты был в одном из глухих уголков Кении. Чтобы добраться до тебя, Брэд потратил целых два дня. Когда он предложил тебе немедленно вылететь домой, ты ответил, что не видишь в этом смысла.

«Нет! — возмутилось сердце Чейза. — Мой брат не мог быть таким жестоким. Жестокость — врожденная и приобретенная — принадлежит только мне».

— Но ты хотела, чтобы я прилетел домой?

— Я очень этого хотела.

— И Брэд сказал мне, что ты хочешь, чтобы я был с тобой?

— Да. Он даже предложил тебя заменить.

— Ты абсолютно уверена, что он передал мне твои слова?

— А почему бы ему не передать их тебе?

— Я не знаю, — пробормотал Чейз. «Я просто пытаюсь как-то оправдать моего сияющего брата, которого я никогда не знал и которого хочу любить, а не ненавидеть». — Когда я вернулся домой?

— Спустя шесть недель. Мы тогда не говорили о моем выкидыше, да и вообще никогда о нем не говорили, и ты не упоминал о нем в письмах, которые писал мне из Африки. Все выглядело так, будто беременности вообще не существовало, чего ты и хотел с самого начала. После этого мы больше не говорили о том, чтобы завести детей, но ты всегда тщательно следил за тем, чтобы я предохранялась.

Теперь понятно, почему семья Джиллиан так ее защищает. Нет ничего удивительного в том, что он встретил такую настороженность, снова появившись в ее жизни. Сердце Чейза заполнила ярость к своему погибшему брату, который имел все то, чего не имел его темный близнец, но чье бессердечное отношение к собственной жене далеко превосходило то худшее, что было заложено в Чейзе Карлтоне; он разозлился и на себя за свою бесцеремонность с Джиллиан и за то, что своими жестокими вопросами заставил ее плакать.

Почему он так разозлился, удивлялась Джиллиан, увидев, какой черной злостью налились его глаза и как вздулись вены на его шее. Из-за того, что он раньше был так жесток с ней? Или из-за того, что он кое-что вспомнил об их любви, а может, он даже вспомнил слова, которые она сказала ему в тот вечер?

Джиллиан не знала, чем вызвана его злость, но беспокойство и мука, которые она увидела в его глазах, были ей до боли знакомы. И она поняла, что Брэд оказался прав. Несмотря на то что Чейз внешне стал гораздо нежнее после своего возвращения, характер его не изменился. Он остался тем же человеком, каким был всегда, — человеком, прячущим от нее тайну своего сердца.

Еще минута, и Чейз, как всегда, молча переоденется и уйдет от нее. Удивительное и неожиданное предложение Чейза самому распаковать чемоданы означало не что иное, как желание знать, где лежит его одежда, чтобы при удобном случае быстро смыться.