Иллюзии Доктора Фаустино

«Что тут плохого? Может быть, доктор поблагодарит меня за это. Он перестал ходить из-за какой-то блажи. Что-то он мудрит. И как только он увидит, что прехорошенькая Росита как с неба свалилась прямо к нему в комнату, да еще почти что ночью, он, конечно, обрадуется».

Поразмыслив таким образом, Респетилья уступил, а уступив, горячо принялся за дело, тем более что с ним заодно действовала Хасинтика.

Из всей компании дома оставались только Рамонсита с доном Херонимо. Вместо Хасинтики к ним была послана другая служанка, которая должна была подать ужин и присутствовать – так требовали приличия – во время их беседы. Дон Херонимо, простая душа, поверил, что у Роситы разболелась голова и она отправилась спать. Хасинтика, разумеется, пошла ей прислуживать. Респетилья вскоре тоже ретировался. Внизу, в тени портала, его уже ждали две женщины, закутанные в шали. Все трое, никем не замеченные, покинули дом.

XX. Чудеса продолжаются

Было одиннадцать часов вечера, когда доктор простился с матерью и спустился к себе. Респетилью он отпустил к Жандарм-девицам и не ожидал его раньше полуночи. Вечная Подруга должна была прийти в половине двенадцатого. Обычно он не запирал свою комнату на ключ и не разрешал Респетилье появляться без зова. Словом, все меры предосторожности были приняты. По крайней мере, так думал доктор. Несчастный и не подозревал, что его ожидало. Росита уже стояла за пологом, отделявшим кабинет доктора от спальни.

И тут она увидела дона Фаустино, веселого, целого и невредимого, радостно возбужденного, к тому же он декламировал стихи Соррильи:

Если память ты моя, то обрадуешь меня.
Если твоя совесть, – му́ка – не прожить тебе и дня.

Ее охватила ярость. Как? Она думала найти его больным и печальным, а тут на тебе! Уж не превратилась ли она в воспоминанье, и не собирается ли он задушить ее, свою больную совесть?

Росита продолжала прятаться за портьерой, ожидая, точнее – ожидая и страшась появления соперницы. То она воображала, что это какая-нибудь служанка или судомойка, то не без страха думала, что доктор немного колдун, и ожидала увидеть здесь призрак, неприкаянную душу, привидение. Но гнев ее был столь велик и решимость так бесстрашна, что она готова была отомстить самому дьяволу, если бы он в женском обличье пришел сюда на тайное свидание с доктором.

Она сожалела, что не захватила на этот случай пистолета или, на худой конец, кинжала. Однако она возлагала большие надежды на свой язык и на свои руки.

Доктор поставил свечу на круглый столик, вытянулся в кресле и продолжал декламировать тихим, но внятным голосом:

И тогда я не знал тайной сути твоей,
Имя мне не знакомо, сокрыта судьба.
Сколько буду идти за тобою я дней,
И куда нас ведет вокруг света ходьба?

Если голос твой жив, позови, не таи,

А коль тело имеешь, восстань предо мной!
О мой призрак, свое провиденье яви,
Покажи хоть мираж красоты неземной!

Стихи возымели эффект заклинания.

Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошла женщина в черном. Мелодичный голос отвечал на стихи доктора такими стихами:

Я везде за тобой, словно блеклая тень.
Я рабыня твоя за твоею спиною,
За тобою я в ночь, за тобою я в день.
Я лежу, посмотри! Я нага пред тобою!

Мария опустилась на колени перед доктором. Тот поднял ее, обнял и покрыл ее прекрасный лоб и щеки поцелуями.

Росита потеряла всякое самообладание. Поначалу она готова была подумать, что существо, которое дон Фаустино покрыл поцелуями, было существом сверхъестественным, демоническим, но как только увидела, что оно имеет облик женщины, волна ревности захлестнула ее, заставив позабыть суеверный страх.

Она выскочила из своей засады, как тигрица, бросилась к любовникам, разъединила их и разразилась упреками против дона Фаустино, который оторопело смотрел на нее.

– Негодяй! Так-то ты платишь за мою любовь! Как ты подло меня обманул! Почему не приберег всех лживых слов, коварных заверений, которыми ты меня дурачил, для этой дьяволицы? А ты, треклятая, с какого шабаша прилетела? Где твое помело? Из какого вертепа тебя вытащили?

Раньше, чем дон Фаустино успел прийти в себя и вымолвить слово, Росита схватила со стола подсвечник и, поднеся его к самому лицу Марии, мгновение рассматривала его, буквально пожирая и прожигая его взглядом. Глаза ревнивицы метали молнии. И тут она разразилась громким смехом. Ненависть вспышкой осветила ее память. Сомнений не было: она узнала Марию, которую не видела с самого детства.