Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)

С автором никак не хочется соглашаться, ибо где же тогда та грань, где те критерии (и есть ли они вообще), которые позволяли бы в тех или иных условиях сознательно поступиться теми еще неполными, но потому дорогими для нас демократическими завоеваниями, которые достались ценой мучительных шести лет изменений, пусть не всегда последовательных, но приведших к ломке еще вчера незыблемых стереотипов по отношению к многолетнему безвластию Советов, альтернативным выборам, многопартийности, гласности не на словах, а в реальной жизни и многому другому, что мы с полным на то основанием называем демократическими переменами нашей жизни? И если не лукавить с собой, то следует признать, что демократия и как просто понятие, и как категория политическая и социальная настолько определенная, что она либо есть, либо ее нет, ее нужно либо признавать, либо начисто отрицать, объясняя по примеру нашего еще не забытого прошлого, что мы до нее просто не доросли.

Нельзя не сказать и о том, что когда автор (и это тоже надо признать) припугивает нас, что если мы не поступимся демократией и не сможем обеспечить условия для перехода к рынку, нормализовать обстановку в стране, тогда это сделают другие (сторонники диктатуры), то хочется спросить его: а разве менее опасно и менее вероятно сейчас перерождение самой демократии в нечто такое, что будет такой же диктатурой, но пришедшей не извне, а изнутри?

Наконец, и профессионально как представителю цеха печати трудно согласиться с автором, когда он весьма старательно начинает оспаривать тезис о неправомерности стремления прессы быть всегда в оппозиции к власти. Здесь даже сама постановка вопросов – всегда ли пресса должна быть в оппозиции и по отношению к любой ли власти – странна и неверна. Неверна, ибо назначение прессы – служить гласности, быть ее инструментом. А гласность потому и гласность, что в ней всегда существуют различные точки зрения, различные подходы, оценки, существует то, что мы называем инакомыслием, плюрализмом мнений. (Приношу извинения, что вынужден говорить об известном.) И прекрасно, что они реально существуют в нашем обществе. Всякие вопросы, а они не перестают возникать, по поводу того, хорошо это или плохо, в том числе и те, что ставит наш автор, ничего другого, как только боязнь прессы, как покушение на ее свободу, не означают.

А впрочем, есть ли в этом что-то новое? Пресса пережила и не один этап критического к себе отношения, когда ее обвиняли во всех грехах, называя главным виновником всех трудностей и бед общества. Давно миновало время, когда ее именовали не иначе, как главным орудием перестройки, передовым отрядом, прокладывающим путь общественных перемен. Уже начиная с 1988 г. на партийных пленумах, на съездах и сессиях Советов непрерывно распространялась критика за то, что она встала на путь разрушения идеалов, очернения прошлого. В этой критике уже тогда проглядывало беспокойство, что неизбежные на первом этапе процессы разрушения в обществе начинают значительно опережать созидательные.

Куда более отчетливо и с большей степенью остроты раздражения стал проявляться критический настрой к прессе в 1990 и 1991 гг. Этот этап был во многом связан с дальнейшим обострением экономического кризиса, углублением нестабильности в стране. Рост цен, дефицит всех необходимых для жизни товаров усиливал раздражение читателей к прессе, вызывал желание именно в ней видеть одного из виновников (коли она была инициатором перемен) всех невзгод людских. Без сомнения, факт этого растущего раздражения читателей к прессе был одной из причин первого серьезного падения тиражей газет и журналов при подписке осенью 1990 г.

Ради объективности надо признать, что печать и сегодня имеет довольно серьезные основания, чтобы читатель был ею недоволен. Может быть, за исключением двух-трех газет (речь идет о центральных), сохранивших высокий профессиональный уровень и последовательность позиции в отражении происходящих событий; многие же из числа новых и давно известных печатных изданий в погоне за популярностью, в стремлении любыми средствами выжить все больше теряют читательский интерес. И можно уже сейчас безошибочно утверждать: подписка на 1992 г. и ее результаты стали еще одним показателем продолжающегося читательского бунта.

Очевидно, далеко не все собратья по перу будут согласны, но скажу, как думаю: внимательный читатель в своих письмах все чаще пишет о снижении уровня гласности прессы. Обвинение серьезное и требует обоснования. Проявляется оно, по моему мнению, в том, что крайние позиции печати, стремление газет, журналов еще больше углубить и усилить противостояние между отдельными движениями, партиями, лидерами в условиях, когда общество и без того раздирается от непрерывных социальных и национальных конфликтов, усиливают недоброжелательное отношение читателей к прессе. Нельзя не видеть, что большинство людей, измученных до предела социальной и политической неопределенностью, больше всего хотят стабильности, постоянства в обществе.