Иллюзия бессмертия

По затылку юной Хранительницы волной прошелся леденящий ужас. Босые ноги малышки по щиколотку утопали в снегу, а посиневшее от холода тщедушное тельце тряслось в мелком ознобе. Ребенок обнял себя тоненькими ручками, поднял на Вайолет огромные, полные невыразимого отчаяния глаза, и заплакал.

— Иди ко мне, — Вайолет протянула к девочке в просящем жесте раскрытые ладони, но та вдруг отчаянно затрясла головой, нервно оглянулась, а затем резко отшатнулась от входа в пещеру, исчезнув в вихре летящего снега.

— Ты куда? — от мысли, что малышка сейчас растворится в этой воющей снежной пустыне и погибнет, сердце Вайолет будто подпрыгнуло в горло, а потом, ухнув, стало падать вниз. — Стой, — забыв об опасности, девушка бросилась вперед, вмиг попав из теплого уюта пещеры в обжигающий холод снежного безумия. — Стой.

Прикрывая лицо рукавом, Вайолет металась из стороны в сторону, тщетно выискивая убежавшую девочку. Откуда-то сбоку вновь послышался ее плач, мгновенно сориентировав хранительницу.

— Я здесь. Не бойся меня. Иди ко мне.

Девочка возникла неожиданно резко из-за пелены бушующей стихии. Все такая же дрожащая и синяя от холода. Распахнув свой плащ, Вайолет быстро шагнула к ней навстречу, собираясь укутать в теплый мех.

Доверчиво глядя хранительнице в глаза, малышка перестала плакать, но стоило Вайолет ее обнять, как ребенок, к полному ужасу девушки, осыпался ей под ноги ледяным крошевом.

Рядом кто-то душераздирающе завыл, и, обернувшись на звук, Вайолет застыла, парализованная первобытным страхом.

Из бушующей пурги вылетело что-то жуткое, похожее на ледяное умертвие — белое, бесплотное, скалящее тонкие острые зубы. Оно хищно улыбнулось, совершило резкий бросок и впилось зубами успевшей среагировать и закрыться Вайолет в правую руку.

Его прикосновение было подобно ожогу, когда раскаленный металл в одну секунду обугливает кожу.

Вскрикнув от боли, Вайолет вдруг почувствовала, как безудержная сила струится по венам, словно кипящая вода. Не сдерживая ее поток, Хранительница с вызовом посмотрела в глаза ледяному существу и наотмашь ударила по нему магией. Жуткая тварь оглушительно взвыла, отпрянула назад, а потом испуганно зашипела:

— Дъяммира… Дъяммира…

Из снежной круговерти выползли еще несколько ледяных призраков, за ними еще — и вот уже десятки жутких монстров, окружив Вайолет со всех сторон, смотрели на нее сияющими синими глазами.

— Дъяммира… — двигаясь между ними, потрясенно повторяла та особь, что напала на Вайолет, и на уродливых лицах призраков отражался неподдельный ужас.

За спиной девушки раздался нарастающий шум, что-то пылающее со свистом пронеслось у самого уха, а потом взорвалось с чудовищной силой вместе с зависшими в нескольких шагах от Вайолет призраками. Еще один огненный шар разорвался слева, окатив девушку волной грязи и снега, а потом из белого марева вьюги возникла темная фигура Айта, целенаправленно и беспощадно уничтожающего ледяных монстров.

Видимо, посчитав его достаточно сильным противником, уцелевшие призраки спаслись бегством, а Вайолет, словно очнувшись от страшного сна, бросилась к одарину, совершенно не ожидая, что вместо утешения вновь получит выволочку.

— Дура, — грубо схватив Вайолет за шиворот, Айт поднял и встряхнул девушку, как шкурку убитого им зайца. — Тебе где сидеть приказали? Как ты вылезла из пещеры? Идиотка.

Он орал так, что от его крика глохла подвывающая пурга. Ругался, как грязный бродяга. Наверное, пережитый страх сыграл с Вайолет злую шутку. Она и сама от себя не ожидала, но бранные слова темного спровоцировали в ней бесконтрольную волну протеста. Да как он смеет так с ней разговаривать? По какому праву? Кем себя возомнил?

Ладонь Вайолет словно зажила отдельной от своей хозяйки жизнью и, кажется, совершенно лишила одарина дара речи, когда звонко впечаталась в его колючую щеку.

— Грубиян, — негодующе выкрикнула Вайолет, пока Айт округлившимися глазами смотрел на нее. Что-то в них стремительно стало меняться, закручиваясь бешеными темными вихрями, способными поглотить даже бушующую вокруг ледяную пургу.

Мужчина вдруг глухо рыкнул, цепко схватил Вайолет за плечи и порывисто прижался к ее губам своими.

Поцелуй вышел морозным и свежим, со вкусом вьюги и талого снега. И сам Айт внезапно стал похожим на вьюгу — беспощадным, напористым, неистовым.

Требовательные губы, от которых нет спасенья…

Горячие пальцы на висках…

Шершавые ладони греют щеки. В них так уютно, так опьяняюще легко…

Запах мужчины забивается в поры, проникает под кожу, обволакивает сладким дурманом, и есть только страх, что Айт разомкнет руки, снежный поцелуй закончится и обезоруживающая нежность вновь превратится в равнодушие, такое же холодное, как свирепствующая вокруг стихия.

— Идиотка, — одарин отлепился от Вайолет лишь на мгновение, для того чтобы, заглянув ей в глаза, сердито прошипеть: — Безмозглая идиотка.

Его теплые губы вновь безжалостно впились в девичий рот, уже безо всякой осторожности, доставляя не удовольствие, а боль. Именно она и отрезвила хранительницу.