Иллюзия греха

— Совесть имей! — возмутился Леша. — Перед тобой целая миска с персиками и абрикосами, в холодильнике черешня лежит, ешь сколько влезет. И вообще, старушка, шла бы ты в постель, нечего микробы по пищеблоку разбрасывать. Давай, давай, двигай отсюда, не отвлекай меня. У парня защита через два дня, я должен его вступительное слово в порядок привести. Она уныло поплелась в комнату. Лешка прав, неплохо было бы лечь. Но она знала по опыту, что если ляжет, то совсем расслабится, заснет и уже не сможет, как она выражалась, «собрать мозги в кучку». Воровато оглядываясь, она прокралась в ванную, вытащила из кармана упаковку американских порошков, понижающих температуру, развела водой в стаканчике для полоскания зубов и залпом выпила. Лешка убьет, если узнает, что она снова пьет эти порошки. Их можно принимать не больше двух раз в день, утром и вечером, иначе могут быть всякие осложнения. По замыслу создателя этого чудодейственного лекарства, температура должна от него снижаться на восемь-десять часов. Но разве Настя виновата, что на нее оно действует гораздо слабее. Температура после приема действительно падала, причем практически мгновенно и очень ощутимо, в течение трех часов Настя чувствовала себя почти прекрасно, а потом снова начинался озноб, ломота в ногах, а градусник показывал что-то невообразимое и совершенно неприличное. Настя снова заглянула в кухню. Муж сидел за столом, склонившись над листами с отпечатанным на машинке текстом, и правил его черной ручкой. Выражение лица у него при этом было недовольное и брезгливое.

— Лешик, — шепотом позвала Настя, — а можно я кофе себе сделаю? Я буду тихонечко, тебе не помешаю.

Он поднял голову и насмешливо улыбнулся. Лицо его снова приняло то привычное выражение снисходительности и одновременно заботливой ласки, которое Настя знала два десятка лет.

— Нельзя. Но ты же все равно сделаешь по-своему. Ася, ну куда тебе кофе с температурой тридцать девять? Пожалей свое сердце, если тебе моего не жалко. Вроде умная девица, а на самом деле ничего не соображаешь.

— Я соображаю, — обиделась она. — Ну Леш, ну я слабенький сделаю, честное слово. Не дуйся.

— Да делай ты что хочешь, — в сердцах откликнулся Алексей, — без толку с тобой разговаривать. И если ты думаешь, что я не заметил, как ты в ванную только что шныряла, ты сильно ошибаешься. Дай сюда порошки, я их буду тебе выдавать сам и строго по графику.

Она послушно вытащила из кармана халата упаковку с порошками и протянула мужу.

— Леш, а ты чего такой заведенный? Случилось что-нибудь? В жизни не поверю, что ты можешь на меня так злиться.

— Да ну, Аська, слов у меня не хватает, ей-крест! Надо же было такую чушь написать. Прямо хоть садись и переписывай все заново. По уму-то надо было бы встретиться с ним, ткнуть мордой в каждую глупость, которую он тут изобразил, да заставить переделать. Раз, другой, третий — пока не получится то, что нужно. Только так аспирантов можно чему-то научить. Но до защиты два дня осталось, какие уж тут переделки. Впору самому это вступительное слово сочинять. И главное, я вот чего понять не могу: у него же есть автореферат, он его писал, я его правил, там каждое слово выверено, каждая формула на своем месте. Он что, не мог из автореферата скомпилировать текст для десятиминутного выступления? Откуда этот бред появился?

— Лешечка, солнышко, ну перестань злиться, слышишь? Если осталось действительно только два дня, то у тебя выхода нет, кроме как сесть и написать этот текст. Ну и напиши. Потом с аспирантом разберешься, после защиты уже. Ну что ты как маленький, в самом деле! Не знаешь, как такие вещи получаются?

— Не знаю, — сердито сказал Алексей. — И знать не хочу.

— А вот это напрасно, — засмеялась Настя. Порошки уже начали действовать, "ей с каждой секундой становилось все лучше и лучше, даже в жар бросило, как всегда бывает, когда резко падает температура. Пользуясь тем, что Леша увлекся собственной гневной тирадой, она уже успела включить стоящий на столе электрический чайник и насыпала в чашку растворимый кофе.

— Раз ты систематически осуществляешь научное руководство аспирантами, ты должен знать, откуда у них берутся неграмотные тексты. Когда он привез тебе материалы?

— В понедельник, семнадцатого.

— А должен был когда?

— Я просил числу к десятому, но он не успел, занят был чем-то.

— Чем занят?

— Ну Ася, откуда же я знаю. Мало ли чем человек может быть занят. В принципе и семнадцатого было не поздно, если бы текст был нормальным, а не этим беспомощным бредом.

— Леш, а жена у твоего аспиранта есть?

— Не помню. Есть кажется, — он пожал плечами. — Думаешь, у него был медовый месяц, и он от восторга голову потерял, распылив в постели остатки интеллекта?

— Ну что ты, я далека от столь романтических предположений.

Чайник закипел и автоматически отключился. Настя налила себе кофе, аккуратно размешала ложечкой сахар.

— Спорим, если у него есть жена, то она не чужда математике, хотя изучала ее давно и знает плохо. А твой аспирант, вместо того, чтобы двигать вперед науку, занялся политической активностью.