Иллюзия любви. Киноповесть

– Что ты себе позволяешь? – тихо, яростным шёпотом говорит Мария. – На каком основании ты со мной так разговариваешь?

– Да на том основании, что я старший брат твоего благоверного, твой деверь, поняла? Домой, быстро! – он хватает её за руку.

Но тут на его запястье опускается смуглая рука Аджая:

– Сэр, дама пришла со мной и уйдёт отсюда тоже со мной!

– А ты вообще вали отсюда, коротышка, – меряет его взглядом Владимир и, размахнувшись, бьёт по лицу. Аджай, не ожидавший нападения, отлетает в сторону, падает; Маша, прижимая ладони к лицу, с криком бросается к нему. Подоспевшие охранники вежливо выводят Владимира; Аджай, опираясь на Машину руку, с трудом встаёт, коллеги предлагают ему помощь, но он отказывается и вместе с Марией выходит из ресторана.

Они садятся в машину; кожа на скуле режиссёра содрана, из носа течёт кровь. Маша плачет и причитает, не замечая в горячке, что говорит по-русски:

– Это я во всём виновата! Забыла про осторожность, забыла про него, обо всём забыла!

– Маша, – с трудом произносит Аджай – у него сильно болит голова, – пожалуйста, говори по-английски, я не понимаю. Кто это был?

– Это? Это мой… брат. Двоюродный, нет, троюродный.

– А почему он так с тобой обращался?

– Ну, считал, что я должна идти домой, мне здесь не место.

– Но почему так грубо?

– Ну… характер у него такой – не сахар.

Они подъезжают к гостинице Аджая. Маша говорит:

– Ты еле идёшь, давай, я провожу тебя.

Они проходят мимо швейцара, поднимаются на лифте, Аджай открывает дверь своего номера и входит. Мария нерешительно останавливается на пороге.

– Ну, что же ты застыла? – спрашивает Аджай, – заходи! Что плохого сможет тебе сделать тяжело раненный человек?

Мария входит. Кумар снимает смокинг, бабочку, расстёгивает рубашку, засучивает рукава и идёт в ванную. Маша осматривает номер и видит на тумбочке фотографию молодой индианки с двумя детьми – мальчиком и девочкой. Она берёт фотографию и внимательно рассматривает, пытаясь понять, кто же на ней изображён.

– Это моя мама, я и моя сестра Амрита, – говорит Аджай, незаметно подошедший сзади. Он вытирает полотенцем мокрые руки.

– У тебя есть сестра?! – удивляется Маша.

– Была. Умерла, когда нам было по 9 лет.

– Но в официальной биографии говорится, что ты единственный ребёнок в семье!

– Это закрытая информация. Мы были близнецами. Мама говорит, что я поэтому такой… – он замолкает, Маша поворачивается к нему лицом и спрашивает:

– Какой?

– Непутёвый, – он накидывает полотенце Маше на шею и подтягивает её к себе. – Близнецы – они как одно целое, как две половинки одного яблока.

– Да, – улыбается Маша, – «Зита и Гита», «Рам и Шиам».

– Мама говорит, что я до сих пор ищу свою половинку – и не нахожу…

– Ты её очень любил?

– Я её чувствовал каждую минуту, знал, о чём она думает, чего хочет, какое у неё настроение. У меня как будто половину души и сердца оторвали, – глаза его полны грусти, а руки ещё ближе подтягивают Машу.

– Присядь, Аджай, – покраснев, говорит она, – у тебя всё ещё течёт кровь. Надо обработать ранку.

Аджай с удивлением смотрит, как она достаёт из своей сумочки вату и перекись водорода:

– Ты ещё и медсестра?

– Нет, – улыбается Маша, – это так, на всякий случай.

Она усаживает Аджая на кровать, устраивается рядом и обрабатывает ссадину. Аджай ойкает, Маша дует, и оба смеются. Он берёт её руку, вынимает вату, прикладывает её ладонь к своей щеке и долгим взглядом смотрит на Марию.

– Маша, – тихо говорит он, – кажется, я нашёл свою половинку…

– Ш-ш-ш, – прикладывает она к его губам палец, запускает руку в его непокорные волосы, закрывает глаза, и их губы сливаются в поцелуе.

Раннее утро. Аджай и Маша спят в одной постели, обнявшись. Простыня лишь слегка прикрывает тела. Их ноги переплетены, светлая Машина рука лежит на тёмной груди Аджая: золотистые Машины локоны смешались с его чёрными волосами.

Маша просыпается первой, потягивается, переворачивается на живот и смотрит на спящего Аджая. Его губы полуоткрыты, длинные пряди падают на глаза. Мария отводит волосы, проводит пальцем по бровям, носу, обводит губы. Он улыбается, не открывая глаз, ловит рукой её пальцы, целует и опять спит. Маша шепчет по-русски, прикасаясь губами к его волосам:

– Как я тебя люблю! Как же я тебя люблю! Боже мой, за что мне это?! – на её глаза наворачиваются слёзы, одна капелька падает Аджаю на щёку, Маша убирает её поцелуем. Потом откидывает простыню, встаёт и идёт в ванную. Аджай открывает глаза – он и не думал спать – в них тоже стоят слёзы. Услышав, что Мария возвращается, он поспешно опускает ресницы. Маша входит, завёрнутая в полотенце, тихо подходит к окну и смотрит на восходящее солнце.

– Отойди от окна! – вдруг слышит она голос Аджая и от неожиданности вздрагивает. – Не смей там стоять: тебя могут увидеть!

– Кто же меня увидит в такую рань и на таком этаже! – смеётся она.

Аджай подходит и обнимает её со словами:

– Слышала такую поговорку: ранняя пташка ловит букашку? Вот я тебя и поймал…– и полотенце падает на пол.

Время остановилось. Они целуются, обнимаются, едят, принимают душ, просто разговаривают.