Иллюзия обмана (СИ)

День потихоньку полз в сторону вечера, а Цервемза с обещанной Сиэл всё не появлялся. Ревидан ждала-ждала, а потом решила отправиться к себе — там было безопаснее. Проходя мимо двери, за которой должен был томиться злосчастный Наследник, она прислушалась. До её слуха донеслась возня, значит, мальчишка был жив. Их разделяла только тяжёлая доска с замком. Никто не мешал простым заклинанием открыть дверь, а потом покончить с императорским отродьем. Ох, как сладка будет месть, сбивающая сразу несколько мишеней! Она уничтожит сына Сиэл и тем самым погубит его маменьку. Мужу будет от этого никогда не оправиться, а Цервемзе — не оправдаться перед Государем. Хватит одного кинжального удара, чтобы вся дальнейшая история Сударбской Империи рухнула к её ногам. Рухнуть-то она рухнет, только ненадолго… Пройдёт совсем немного времени, и Арнит, потерявший всё, найдёт возможность прервать личную историю Ревидан из Кридона… Она была уверена, что Император изобретёт настолько долгую и мучительную казнь, что огненное зелье покажется прохладной водой!.. Можно, конечно, попытаться убить мальчишку и сбежать… Но куда она сможет скрыться от отчаяния и гнева Арнита… — это будет не бегство, а отсрочка всё той же казни. Может быть, попробовать уговорами и чарами склонить бастарда на свою сторону? Только, похоже, мальчишка так же упрям и устойчив к внушениям, как и его отец. Да и что сумеет доказать парню женщина, носящая личину его матери?

Ревидан справилась с искушением и прошла мимо.

Как оказалось, она совершенно отвыкла от большого колдовства, и настолько устала, что еле доплелась до своей комнаты. От еды отказалась, схватив лишь небольшую ветку винограда. Через десять минут она уже спала прямо в кресле. Проснулась она глубоко за полночь от того, что одна из служанок звала:

— Прекраснейшая госпожа Ревидан, Его Величество требует вас к себе!

Идти, как всегда, не хотелось, но сердить Императора было небезопасно… Она привычно сорвала зло на бессловесной служанке и пошла собираться. Пока заплаканная камеристка переодевала её из колдовского наряда в какое-то пикантное тряпьё, колдунья окончательно очухалась. Голова слегка кружилась, но она подумала, что это спросонья.

Всё время, что Ревидан провела в опочивальне своего супруга, она думала лишь об одном: сказать Арниту, что Цервемза захватил его бастарда, или промолчать? В конце концов колдунья решила, что не стоит развязывать ветки. Пока…

Незадолго перед рассветом Император пожелал спать и отправил жену на её половину. Пока Ревидан шла, ей сделалось совсем дурно. Это напоминало действие медленного яда. Отослав служанку, она достала из тайника универсальное противоядие, которое всегда держала при себе. Так, на всякий случай… Оказалось, что не напрасно.

Она стояла под проливным дождём. Ненавистная внешность стекала под его струями, как краск. Ревидан снова стала собой — яркой и живой. И вдруг огромная чёрная туча, породившая этот спасительный ливень, медленно опустилась и накрыла её плотным непроницаемым покрывалом. Стало душно. Запахло опасностью и смертью. И тут ведьма поняла, что стареет. Причём так стремительно, как будто все ещё непрожитые годы разом пролились на неё. Она тонула в тяжком потоке времени, чувствуя, что уже не вырвется…

Другая, увидев подобный сон, поняла бы, что это предупреждение… Испугалась бы. И уж во всяком случае, задумалась о своей дальнейшей судьбе. Но не такова была Ревидан. Может быть, в какой-то момент ночью она и почувствовала, что получила обратно посланное ею волшебство. Но наутро проснулась здоровой. И сон свой забыла. Только из самых глубин её души поползла новая волна ненависти к Римэ, Сиэл, Наследнику и ко всему миру…

II

В общем зале не было никого, кроме негромко переговаривавшихся Рёдофа, который затапливал камин, да Мисмака, как всегда что-то чинившего. Когда двое мэнигских солдат внесли полумёртвого Таситра, воцарилась напряжённая тишина.

— П-почтеннеший г-господин А-алчап п-приказал д-доставить, — сильно заикаясь, проговорил тот воин, что был постарше, повыше и поизящнее, обращаясь к хозяину.

— Нужно было по дороге бросить — всё равно скоро ему конец! — ворчал другой, невысокий и коренастый, бывший, по-видимому, ровесником Таситра. — Таскай тут разных, а они костерок будут изображать! Мало, что ли, мы по его вине страху натерпелись? Так теперь ещё и руки об эту головешку обжигать…

— К-командиру ре-ешать! — сказал первый, поудобнее пристраивая опоённого товарища на широченной лавке, покрытой кошмой.

Он немного подумал, стянул с себя плащ и, свернув, подложил под голову юноши. Тот был в сознании и даже попытался благодарно улыбнуться, но лишь скривился в страдальческой гримасе. Пламя, бушевавшее в теле Таситра, было почти осязаемо, проступая даже через полотняно-бледную кожу лица и рук.

— Господин Алчап и так слишком много на себя берёт! — презрительно огрызнулся второй. — Как бы нашему почтенному Командиру не оказаться на месте этого прыгуна…

— Т-ты что ли го-осподину Н-наместнику до-онесёшь?