Читаем Иллюзия правды. Почему наш мозг стремится обмануть себя и других? полностью

Любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко пуская в нас корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце. И вот что необъяснимо: слепая страсть – самая упорная. Она особенно сильна, когда она безрассудна.

Виктор Гюго. «Собор Парижской Богоматери»[61]

Нас легко могут обмануть те, к кому мы привязаны эмоционально. Это касается наших отношений с друзьями, родителями и детьми, но особенно – с возлюбленными. Стоило Джозефу влюбиться, и обман, который стороннему наблюдателю показался бы смехотворным, стал его реальностью. Легко прийти к выводу, что Джозеф сам себя заставил поверить в эту фантазию. Куда сложнее признать, что иллюзорное мышление и положительные самоубеждения формируют большинство так называемых здоровых отношений. Роли позитивных заблуждений в романтической любви посвящено огромное число научных работ. Многие из них приходят к выводу, что чем больше мы обманываем себя по поводу наших возлюбленных – например, чем сильнее верим в их доброту, щедрость и красоту, тем счастливее будут наши отношения.

Философ Ален де Боттон писал, что все мы «женимся не на тех людях»[62]. Это утверждение часто вызывает бурную реакцию. Но де Боттон не агитирует разводиться. Напротив. По его словам, для того чтобы брак сложился удачно, мы должны смириться с неизбежными недостатками партнеров. Де Боттон хочет, чтобы мы отвергли «основополагающий постулат эпохи романтизма, на котором последние 250 лет строилось западное понимание брака: есть совершенное существо, способное удовлетворить все наши потребности и утолить все наши желания». В действительности «каждый человек будет расстраивать, злить, раздражать, бесить и разочаровывать нас – и мы (безо всякого злого умысла) будем делать то же самое».

Как же разрешить эту задачу? Множество психологических исследований демонстрирует, что в большинстве здоровых отношений люди смотрят на партнеров сквозь розовые очки: те кажутся им лучше, чем показал бы объективный анализ. Более того, мы относим их к лучшему типу людей в соответствии с нашими идеалами и предубеждениями об «идеальном» для нас человеке.

В ходе одного из канадских исследований позитивных иллюзий парам, в том числе супружеским, предложили пройти так называемую диагностику межличностных отношений и оценить себя и партнеров с точки зрения целого ряда личностных характеристик вроде доброты, эмпатии и терпимости к критике. Также их попросили составить потрет гипотетических «идеальных партнеров». Участники не только неизменно оценивали своих партнеров выше по всем параметрам, чем те оценивали себя сами, но еще и особенно завышали те личностные характеристики, которые считали наиболее важными. Чем выше человек ценил, например, доброту, тем больше он превозносил доброту партнера. Возможно, самым важным открытием исследователей стало то, что партнеры, больше других приукрашивавшие качества друг друга – в чьих отношениях было больше всего самообмана, – составляли самые счастливые пары. Идея отнюдь не нова. Еще Бенджамин Франклин однажды высказался на эту тему: «Держи глаза пошире до свадьбы и зажмуривай после».

Представьте, если бы всем знакомым парам мы начали добросовестно давать советы вроде тех, что захотелось дать Джозефу Энрикесу. И когда служители на свадьбах произносят: «Пусть каждый из присутствующих, кому ведома причина, по которой эта пара не должна соединиться священными узами брака, молвит немедля или замолчит навсегда»[63], – в воздух бы вздымался лес рук. Разве здравый смысл и необходимость говорить правду не требуют от нас, чтобы мы развеяли заблуждения этих наивных парочек? Нам следовало бы воскликнуть «Нет, ты ошибаешься. Она точно не самая красивая женщина на свете». Или: «Шутишь, что ли? Думаешь, на этого парня можно положиться? Да он же не в себе!»

Кроме того, ряд когнитивных искажений помогает парам хранить верность друг другу. Влюбленные склонны игнорировать людей, которые могли бы заменить их половинку. В рамках одного исследования психологи попросили гетеросексуальных участников написать короткое эссе о любви к своему партнеру, в то время как контрольной группе было предложено написать о счастье. Затем испытуемые садились перед экраном компьютера, и им демонстрировались фотографии привлекательных представителей противоположного пола, а также геометрические формы вроде квадратов и кругов. Им нужно было как можно быстрее определить, что именно появляется на экране. Люди, которых попросили подумать о своих возлюбленных, открещивались от изображений привлекательных претендентов – чувствовали, по словам исследователей, «отторжение» – и быстрее распознавали геометрические фигуры.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке
Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Книга А. Н. Медушевского – первое системное осмысление коммунистического эксперимента в России с позиций его конституционно-правовых оснований – их возникновения в ходе революции 1917 г. и роспуска Учредительного собрания, стадий развития и упадка с крушением СССР. В центре внимания – логика советской политической системы – взаимосвязь ее правовых оснований, политических институтов, террора, форм массовой мобилизации. Опираясь на архивы всех советских конституционных комиссий, программные документы и анализ идеологических дискуссий, автор раскрывает природу номинального конституционализма, институциональные основы однопартийного режима, механизмы господства и принятия решений советской элитой. Автору удается радикально переосмыслить образ революции к ее столетнему юбилею, раскрыть преемственность российской политической системы дореволюционного, советского и постсоветского периодов и реконструировать эволюцию легитимирующей формулы власти.

Андрей Николаевич Медушевский

Обществознание, социология
Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа
Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа

В своей новой книге автор, последовательно анализируя идеологию либерализма, приходит к выводу, что любые попытки построения в России современного, благополучного, процветающего общества на основе неолиберальных ценностей заведомо обречены на провал. Только категорический отказ от чуждой идеологии и возврат к основополагающим традиционным ценностям помогут русским людям вновь обрести потерянную ими в конце XX века веру в себя и выйти победителями из затянувшегося социально-экономического, идеологического, но, прежде всего, духовного кризиса.Книга предназначена для тех, кто не равнодушен к судьбе своего народа, кто хочет больше узнать об истории своего отечества и глубже понять те процессы, которые происходят в стране сегодня.

Виктор Белов

Обществознание, социология
История британской социальной антропологии
История британской социальной антропологии

В книге подвергнуты анализу теоретические истоки, формирование организационных оснований и развитие различных методологических направлений британской социальной антропологии, научной дисциплины, оказавшей значительное влияние на развитие мирового социально-гуманитарного познания. В ней прослеживаются мировоззренческие течения европейской интеллектуальной культуры XVIII – первой половины XIX в. (идеи М. Ж. Кондорсе, Ш.-Л. Монтескье, А. Фергюсона, О. Конта, Г. Спенсера и др.), ставшие предпосылкой новой науки. Исследуется научная деятельность основоположников британской социальной антропологии, стоящих на позиции эволюционизма, – Э. Б. Тайлора, У. Робертсона Смита, Г. Мейна, Дж. Дж. Фрэзера; диффузионизма – У. Риверса, Г. Элиота Смита, У. Перри; структурно-функционального подхода – Б. К. Малиновского, А. Р. Рэдклифф-Брауна, а также ученых, определивших теоретический облик британской социальной антропологии во второй половине XX в. – Э. Эванс-Причарда, Р. Ферса, М. Фортеса, М. Глакмена, Э. Лича, В. Тэрнера, М. Дуглас и др.Книга предназначена для преподавателей и студентов – этнологов, социологов, историков, культурологов, философов и др., а также для всех, кто интересуется развитием теоретической мысли в области познания общества, культуры и человека.

Алексей Алексеевич Никишенков

Обществознание, социология