Иллюзия жизни

Хмурое утро к началу рабочего дня посветлело. Оживились, защебетали птахи, порхающие в кронах зазеленевших тополей. На продолговатой клумбе у входа в прокуратуру проклюнулись бутончики ярко-оранжевых весенних цветов. В поисках нектара по ним деловито елозил толстый мохнатый шмель с золотистой полоской на брюшке. Голубев, миновав прохладный вестибюльчик, легко взбежал по лестнице на второй этаж прокуратуры. Кабинет следователя оказался закрытым. В светлой приемной комнате чернобровенькая секретарша Оля, стоя перед висевшим на стене овальным зеркалом, старательно подкрашивала и без того алые губки.

– Оленька, не порть личико! Шеф у себя? – на одном дыхании выпалил Слава.

– У себя, проходи, – скосив взгляд на обитую дерматином дверь, тихо ответила секретарша и, словно застыдившись, спрятала тюбик с помадой в косметичку.

Бирюков отодвинул в сторону лежавшую перед ним стопку деловых бумаг. Пожимая вошедшему в кабинет Голубеву руку, сказал:

– Садись. Лимакин задержался в морге у Медникова. Оформляет постановление о назначении экспертизы для идентификации лица потерпевшего по компьютерному фотосовмещению.

– Я, Игнатьич, уже не сомневаюсь, что в сгоревшей «Тойоте» обуглился Георгий Васильевич Царьков, – присаживаясь возле прокурорского стола, категорично заявил Слава.

– Сомнения могут возникнуть у судей, если не представим неопровержимые доказательства. Лимакин придет с минуты на минуту. Тогда совместно обсудим всю информацию и наметим план дальнейшей работы. Встретился вчера с Пахомовым?

– Встретился. Низкий поклон тебе от Андрияна Петровича. Колоритный ветеран.

Бирюков улыбнулся:

– Мои земляки все колоритные. Торчкова Ивана помнишь?

– Который вместо «комбриг» говорил «кумбрык»?

– Да, за что и прозвище такое получил.

– Он жив?

– В прошлом году умер. А закадычным другом у Кумбрыка был Арсентий Ефимович Инюшкин – гвардейского роста старик, под стать Пахомову, только с буденновскими усами. И вот, бывало, как сойдутся эти друзья в колхозной конторе, мужики от смеха животы надрывали. Однажды Торчков посмотрел по телевизору популярную передачу о теории относительности Эйнштейна. После вечернего «разбора полетов» на бригадной летучке подсел к Инюшкину: «Арсюха, ты можешь объяснить русским языком теорию относительности? Вчерась я битый час провел у телека и ни хрена не понял. В чем там гвоздь секрета?» Инюшкин расправил усы: «Секрет, Ваня, заключается в пустяке. Мысленно представь, что в исправительно-трудовой колонии зэки строем идут на обед. Представил?» – «Ну, идут». – «А на самом-то деле они ведь сидят». – «Как сидят, если идут?» – «Да вот так. В колонии зэки почему находятся?» – «Отбывают наказание». – «Иными словами, значит, сидят. Так?» – «Ну, сидят». – «Вот в этом и весь гвоздь теории. Идут-то они относительно, а сидят основательно». Торчков, поцарапав затылок, вздохнул: «Ох, и дурят же нашего брата по телеку! Вместо сурьезной беседы плетут всякую хренотень»…

Не успел Голубев отсмеяться, с папкой под мышкой в кабинет вошел насупленный следователь. Поздоровавшись, сел напротив Голубева.

– В чем проблема? – спросил Слава. – Почему мрачный?

– Для компьютерного совмещения нужна портретная фотография Царькова. Где ее взять, не знаю, – ответил Лимакин.

– Царьков издавал книжки со своими портретами. Фотка оттуда годится?

– Годится, если не испорчена ретушью.

– Теперь, Петя, не советское время, когда все подряд ретушировали. Нынче тексты и фото печатают без прикрас, – Голубев повернулся к Бирюкову. – Надо, Антон Игнатьич, провести осмотр в доме Царькова. Кроме фотографии, может, обнаружатся какие-то записи или фамилии людей, с которыми Царьков контактировал.

– Сделаем это сегодня, – сказал Бирюков. – А пока докладывай собранную информацию.

Слава стал излагать содержание вчерашних бесед с участковым Кухниным и стариком Пахомовым. Завершив подробный пересказ, после недолгого молчания добавил:

– Практически мне удалось раскрыть лишь один вопрос: «Федор Разин или Дразин» – это Теодор Драйзер. Все остальное, к сожалению, по-прежнему затянуто плотным туманом.

– Но из тумана уже высветился похожий на Фантомаса книжный продавец Максим-толстый, приезжавший к Царькову в черном внедорожнике, – заметил Бирюков. – Надо разыскать его.

– Если «Фантомас» местный, мигом разыщу, – оптимистично заявил Голубев.

– Это первое, что тебе следует сделать, – продолжил Антон. – И еще одно срочное поручение. Запроси Информационный центр УВД и областное Управление угрозыска, чтобы выяснили: чем промышляет в Новосибирске карманник Синяков, и что за фирма «Эталон-плюс», которую охраняет сожитель Яны Золовкиной. Как его фамилия?

– Сапунцов. Предполагаешь, он может оказаться в числе подозреваемых?

– Предполагать и подозревать будем позже, когда появятся факты. Сейчас же надо проверить все окружение Царьковых.

В разговор включился следователь:

– Кстати, Слава, обязательно выясни прошлое Золовкиной. При телефонном разговоре с ней мне не понравилась лаконичность этой «домработницы».

– Еще какие поручения будут? – спросил Голубев.