Иллюзионист Эйзенхайм

В этой большой статье, несущей тяжёлое предчувствие конца века и проникнутой какой-то затаённой тревогой и тоской, Эйзенхайма впервые назвали больше чем просто фокусником; теперь он воплощал в себе таинственное духовное стремление, и о нём стали говорить совсем по-другому.

На следующем представлении Эйзенхайм тридцать пять минут просидел за своим стеклянным столиком; публика, хотя и настроенная почтительно, уже начала проявлять нетерпение, когда кто-то наконец заметил, что воздух над столиком темнеет. Когда чародей откинулся на спинку стула, очевидно выбившись из сил, на столе остались голова и плечи молодой женщины. Показания свидетелей расходятся в деталях, но все они утверждают, что женщине было лет восемнадцать-двадцать; у неё были короткие тёмные волосы и глаза с тяжёлыми веками. Она посмотрела на зрителей спокойно, немного мечтательно, как будто во сне, и назвалась Гретой. Фрейлейн Грета ответила на несколько вопросов из зала. Она сказала, что родом из Брюнна и что ей семнадцать лет; что её отец — стекольщик; что она не знает, как попала сюда. Позади неё Эйзенхайм, тяжело осев на стуле, смотрел перед собой, но словно ничего не видел, его широкое лицо было бело как мрамор. Через некоторое время фрейлейн Грета как будто устала. Эйзенхайм собрался с силами и впился в неё взглядом; она стала колыхаться, тускнеть и постепенно растаяла в воздухе.

Фрейлейн Грета была триумфом Эйзенхайма и посрамлением скептиков. Слухи о новой иллюзии распространились быстро, и публика терпеливо и даже с некоторым страхом снова и снова ожидала, когда воздух над стеклянным столиком начнёт сгущаться; было ясно, что Эйзенхайм задел чувствительную струну. Зрители были как в лихорадке. Говорили, что фрейлейн Грета на самом деле — Мари Ветцера, погибшая вместе с кронпринцем Рудольфом в его охотничьем замке Майерлинг;[4] говорили, что фрейлейн Грета, у которой были такие печальные тёмные глаза, — это дух императрицы Елизаветы в детстве (а в возрасте шестидесяти лет императрица была убита в Женеве итальянским анархистом). Говорили, что фрейлейн Грета знает что-то, знает многое, и может рассказать о загробном мире. Представления Эйзенхайма обсуждали спиритуалисты и пришли к выводу, что он один из них; по крайней мере, именно он наконец предоставил неопровержимое доказательство материализации духов. Даже несговорчивые последовательницы Тайной доктрины Елены Блаватской,[5] называвшие себя Дочерьми Рассвета, избрали Эйзенхайма почётным членом своего общества, а трое почтенных профессоров Зальцбургского Института Психических Исследований посещали его представления с блокнотами в руках. Другие фокусники насмехались над этим братанием с медиумами, но не могли ни повторить иллюзию, ни разгадать её секрет; медиумы же, убедившись в том, что и им не удаётся воспроизвести феномен Эйзенхайма, поспешили обвинить его в мошенничестве, заодно открестившись от нападок фокусников. Сам Эйзенхайм хранил невозмутимое молчание, которое каждая из сторон понимала как знак согласия. На «демонстрациях», как их теперь называли, скоро стал появляться темноволосый мужчина лет тридцати (вернее, его голова и плечи), который представлялся Франкелем и умел читать мысли, а также владел телепатией. Профессионалов ставило в тупик не собственно чтение мыслей — это был вполне обычный трюк — а то, откуда брался сам Франкель. Неоднократно обсуждалась возможность оказания действительного физического воздействия на воздух; в некоторых кругах высказывались предположения, что Эйзенхайм заранее подготавливал воздух при помощи какого-то химического агента, вызывающего загустение, а затем распылял в нём невидимые растворы, но эта аллюзия на старый трюк с муслиновым холстом никого не убеждала.