Иллюзионист Эйзенхайм

В марте Эйзенхайм покинул Вену и отправился в тур по Империи, во время которого он посетил Любляну, Прагу, Теплице, Будапешт, Колошвар, Черновцы, Тарнополь, Ужгород. Возвращения Мастера в Вену ожидали с нетерпением, граничащим с безумием. В газетах много писали об Анне Шерер, темноглазой шестнадцатилетней дочери одного венского банкира, которая заявляла, что чувствует глубокую духовную связь с Гретой и не может жить без неё. Несчастная девушка сбежала из дома, и через два дня полиция нашла её в холмах к северо-востоку от города, где она бродила в самом плачевном состоянии; вернувшись домой, она заперлась в комнате и безудержно рыдала там по целым дням. Восемнадцатилетний юноша был арестован однажды ночью в саду самого Эйзенхайма; он признался, что хотел пробраться на «фабрику дьявола» и узнать секрет, как можно воскрешать мёртвых. Поклонники «Тайная доктрина, синтез науки, религии и философии» (англ. The Secret Doctrine, the Synthesis of Science, Religion and Philosophy) — главное сочинение Блаватской в трёх томах. Основу «Тайной доктрины» составляют стансы, переведённые из сокровенной «Книги Дзиан» с комментариями и пояснениями автора. Также в книге подробно рассматривается фундаментальная символика, используемая великими религиями и мифологиями мира. В первом томе речь идёт об образовании Вселенной. Второй том рассматривает происхождение и эволюцию человека. Третий том содержит истории некоторых великих оккультистов.

Греты и Франкеля собирались небольшими группами и говорили о Мастере; ходили слухи, что в одной отдалённой деревушке в Каринтии он демонстрировал ещё более захватывающие и пугающие чудеса.

Мастер вернулся, занавес поднялся снова, и снова дрожащие пальцы сжали подлокотники кресел, обитые голубым бархатом. На пустой сцене стоял только простой стул. Эйзенхайм выглядел бледным и усталым, на его запавших висках лежали тени; он подошёл к стулу и сел, положив длинные руки на колени. Он уставился в пространство и сидел, не шевелясь, сорок минут; с его высоких скул струился пот, а на лбу вздулась толстая вена. Постепенно в потемневшем воздухе стала различима фигура. Сначала она была размытой и неясной, словно колебание воздуха над радиатором в морозный день, но скоро воздух сгустился, и вот перед осевшим на стуле Эйзенхаймом стоял прелестный мальчик. Его большие карие глаза, обрамлённые тёмными ресницами, смотрели доверчиво и немного мечтательно; у него была копна золотистых кудрей, а одет мальчик был в школьную форму с короткими зелёными штанишками и длинными серыми носками. Он, казалось, был удивлён и смущён, поначалу стеснялся зрителей, но вскоре освоился и назвал своё имя: Элис. Многие отмечали разительный контраст между этим ангельским созданием и мрачным, задумчивым чародеем. Очаровательный ребёнок буквально заворожил аудиторию. Но вот одна женщина поднялась на сцену. Она наклонилась, чтобы коснуться волос Элиса, но её рука встретила пустоту. Издав не то крик, не то стон, она поспешила спуститься со сцены в полном смятении. Позднее она рассказывала, что воздух был холодный — очень холодный.

Грета и Франкель были забыты — новая лихорадка носила имя Элиса. Бесплотный мальчик был самой удивительной иллюзией, когда-либо созданной на сцене; спиритуалисты утверждали, что Элис был духом мальчика, который погиб на Гельголанде в 1787 году. Возбуждение достигло такого предела, что когда воздух перед Эйзенхаймом начинал сгущаться и в нём обозначалась фигура мальчика, зрители едва могли сдержать крики и рыдания. Элис не демонстрировал никаких магических номеров, а просто ходил по сцене, отвечал на вопросы зрителей или спрашивал сам. Он сказал, что родители его умерли; многие вопросы приводили его в замешательство, и он не знал, как оказался здесь. Иногда он покидал сцену и медленно шёл по проходу; руки тянулись к нему и встречали только воздух. Через полчаса по воле Эйзенхайма он начинал дрожать, блёкнуть и вскоре исчезал. Его исчезновение обычно сопровождалось истерическими вскриками; после особенно неприятного случая, когда одна молодая женщина бросилась на сцену и стала цепляться за тающую в воздухе фигуру, господин Уль стал снова появляться в театре и наблюдал за представлениями с большим интересом.