Иллюзорный артефакт (СИ)

Ей был понятен принцип работы самой магии, белой, стихийной, но принципы темной магии совершенно отличались, поэтому для нее она оставалась загадкой. Конечно, в Хогвартсе преподают защиту от темных искусств, но это было явно не то, о чем ее дело сейчас. На уроках преподавали защиту от неизвестных или опасных существ, непростительные заклинания, разного рода страшные зелья и заклятия. Но так, чтобы явно и четко давать взаимосвязи темной магии и ее результатом – нет. Да и кто этому будет обучать в школе, усмехнулась Гермиона, вполне логично заключая, что эта сторона магии осталась ей недоступна.

Не сказать, что она к темной магии имела сильный интерес, но она считала, чтобы знать как правильно и эффективно защищаться – необходимо познать изначальную природу объекта.

Спустя пару часов, проведенных за книгой, Гермиону прервал стук и шорох за окном: коричневая сипуха билась клювом и крыльями в ее окно.

Спровадив Живоглота с коленей, Гермиона поспешила к окну. На дворе была весна, середина апреля, и хоть было тепло, в Лондоне часто шел дождь и ощущение сырости практически не покидало город вплоть до наступления теплых деньков летом.

Поспешив забрать письмо у совы и сунув ей в клюв печенье, которое на такой случай всегда стояло на подоконнике, Гермиона закрыла окно и поежилась от холода. Сова мирно ухнула и принялась за печенье, не улетая, свидетельствуя о том, что она ждет ответа сейчас же. Девушка быстро накинула себе на плечи одеяло и, не садясь, раскрыла письмо:

«Дорогая Гермиона! Как ты поживаешь? Я со своим другом нахожусь в Лондоне проездом, буду у вас еще 3 дня, хотел бы повидаться. Увидимся как-нибудь?

В. Крам»

Гермиона по-доброму улыбнулась. Виктор. Они после Турнира с ним периодически переписывались. Сначала это было часто, чуть ли не каждый месяц, потом все реже и реже, но он все равно не переставал ей писать. Они общались как хорошие приятели, хоть Крам и проявлял к Гермионе симпатию как к девушке, она в свое время дала понять, что ничего между ними быть не может, кроме дружбы. У нее тогда уже были чувства к Рону. Виктор огорчился, но все понял и принял. Он говорил, что Гермиона необыкновенная девушка и таких он никогда не встречал. Видимо, так и не встретил.

Девушка подошла к столу, взяла маггловскую ручку и вырвала листок из блокнота. Она с возрастом поняла, что комбинация достижений этих двух миров, волшебного и маггловского, чертовски облегчает жизнь. Раньше она пользовалась исключительно пером и чернилами, но даже стараясь и выводя каждый символ, все равно часто получались кляксы, чего не бывало с ручками. Быстро настрочив положительный ответ и предлагая время для встречи, она скрутила лист и аккуратно подвязала к сипухе. Проводив сову и закрыв окно, Гермиона забралась обратно под плед, продолжая раздумывать над тем, как течет ее жизнь, невидящим взглядом уткнувшись в книгу.

Прошло не больше года с момента последних трагичных событий, а как уже все изменилось. Она слышала, что так всегда бывает: школьные друзья остаются в школе, подростковая влюбленность изживает себя в круговерти взрослых проблем, а сам ты меняешься до неузнаваемости.

Гермионе еще не удалось вернуть родителям память, и в глубине души она остро чувствовала свое одиночество. Что не говори, но друзья друзьями, а родители, любящие мать и отец, какие были у нее – совсем другое. Это фундамент, бетонная поддержка твоего «я» в жизни, чего она так быстро лишилась своими же усилиями. Нет, Гермиона не жалела о содеянном, если бы встал выбор сделать это или нет, она бы сделала это снова, потому что так было нужно для их защиты.

Но именно из-за чувства одиночества внутри, из-за отсутствия своей родной семьи, Гермиона так держалась за приобретенную. Они многое вместе прошли, и практически всегда друг друга поддерживали. Конечно, были и обиды, и разногласия: и Рон их бросал, когда ребята охотились за крестражами, и Гарри в свое время отдалялся из-за недопонимания, но в итоге они все равно держались рядом. Да и вообще, Гермиона относительно тяжело сходится с новым людьми, она раскрывалась только когда уже достаточно узнавала человека.

Со вчерашней ссоры с Роном Гермиона так и не решила, что делать и чего на самом деле хочет. Всё внутри у нее разрывалось: она хотела все вернуть, не рушить свой структурированный мирок, но при этом чувствовала, что стены этого мирка надвигаются на нее и душат, давят, подчиняют. Она не знала, как общаться теперь с Джинни, и как вообще она поедет послезавтра на еженедельный ужин в Нору. Ведь каждую субботу все семейство собиралось в сборе, и в такие моменты она чувствовала себя счастливой, причастной к этому обществу.

Внезапно Гермиона осознала: она хочет простой моральной поддержки, того самого фундамента, которого лишилась еще до войны. Но Рон лишь тянул на себя одеяло, думая, что она будет оправдывать его ожидания, давать ему то, чего он хочет, не заботясь о том, что для девушки важно.