Иловайский капкан

Захотелось примазаться к ней и представителям «цэнтру». Они тоже не сомневались в успехе. Тем более что под Иловайск каратели стянули значительные силы: шесть механизированных и танковых бригад, полки спецназа, инженерного обеспечения и связи, а к ним в придачу пять территориальных батальонов нацгвардии.

Сигнал на штурм был дан утром 19 августа, и в тот же миг артиллерия оккупантов открыла по Иловайску и позициям ополченцев массированный артиллерийский огонь с использованием реактивных систем «Град» и минометов. После артподготовки на город с четырех сторон двинулась бронированная армада. Впереди, лязгая траками в синей дымке выхлопных газов, ползли танки, за ними на броне следовала многочисленная пехота, а во втором эшелоне, на автомобилях управления и передвижных радиостанциях в клубах пыли двигались отцы-командиры. Эфир был забит бодрыми командами и первыми победными реляциями о прорыве линии обороны сепаратистов. Пульсирующие вспышками городские окраины становились все ближе.

— Ну, ось! — подпрыгивая на жестком сиденье «Кугуара», обернулся к сидящим сзади Деркачу с эсбэушниками Береза. — Щэ трохы и Иловайск будэ наш! — И радостно стал вопить по рации команды.

Внезапно что-то изменилось. Впереди раздался вселенский гул, покрывая звуки боя, и все вокруг полыхнуло мертвенным светом. «Кугуар» подбросило вверх, он стал заваливаться на бок, раздался скрежет металла и вопли находившихся в боевой машине. Вынеся головой боковую дверь, Деркач кубарем покатился на землю, краем глаза увидев, как машина вспыхнула факелом, из центра которого выметнулись двое в горящем обмундировании и с диким воем.

— А-а-а!!! — присоединился к звериному вою «прэставнык», убегая на четвереньках в сторону, и тут же свалился в еще дымившуюся воронку.

Там, ломая на руках ногти, он попытался закопаться глубже, а когда неподалеку рванула еще серия разрывов, в ужасе затих, скрючившись в позе эмбриона. Спустя минут пять, когда огневой налет закончился и в воздухе опять возникла далекая стрельба, Деркач заставил себя развернуться, подвывая, выглянул из воронки, и перед его глазами возникла апокалипсическая картина.

По всему вспаханному разрывами дымящемуся полю, рвотно воняющему тротилом, порохом и жареным мясом, там и сям черным жирным пламенем горели танки с бронетранспортерами, в промежутках между техникой валялись разбросанные тела, а с низкого неба, кружась, вниз опадали хлопья сажи и копоти. Из перевернутой неподалеку вверх днищем БМП, с еще гремящими отполированными землей траками, кто-то рыдающим голосом звал на помощь, а прямо у кромки воронки, в которой спасался Деркач, валялась оторванная голова сопровождавшего его полковника.

— Божэ, шо робыть? Шо робыть? — зацокал он зубами.

В поле его зрения попала толпа солдат, улепетывавших в сторону, откуда началась атака, и несколько пятящихся туда бронемашин, огрызавшихся огнем в сторону Иловайска. Выбравшийся из укрытия «прэдставнык» тут же пристал к бегущим, и вскоре все поспешили скрыться в ближайшей балке.

Когда спустя час, едва двигая ногами, потный и в изодранном обмундировании Деркач приковылял в числе оставшихся в живых карателей на исходную позицию, там царили страх и неразбериха. Находящиеся в тылу стратеги пытались организовать новое наступление, вышедшие из боя отказывались, вопя «нас зрадылы!», все это сопровождалось бестолковой суетой, тасканием друг друга за грудки и черным матом. Наконец из штаба поступил приказ о следовании в соседний квадрат для перегруппировки, весь табор погрузился на остатки бронетехники, и колонна двинулась в направлении, указанном командной мыслью.

Сражение за Иловайск продолжалось почти неделю — ополчение не сдавалось, переходя в контратаки, а потом вся штурмовая группировка оказалась в окружении, потеряв треть личного состава с техникой. В котел попали добровольческие батальоны «Днепр», «Донбасс», «Херсон», «Свитязь» и «Миротворец», а также подразделения 17-й и 93-й бригад вооруженных сил Украины. Часть отцов-командиров, бросив личный состав, драпануло, боевое управление нарушилось, и возник хаос. Одни группы оккупантов еще палили куда придется, другие метались в поисках выхода, третьи поднимали руки и сдавались.

Деркач сбежать не успел: штабные выкинули его из машины, и тогда он решился на хитрость. Потому как знал, что ополченцы пленных не убивают. Для этого он переоделся в армейский камуфляж, стянув его с мертвого солдата, а свой натовский закопал в землю, уничтожил все личные документы, а когда наступила ночь и стрельба поутихла, уполз на нейтральную полосу, где затаился у подбитого орудия.

Наутро после огневого налета ополченцы в очередной раз пошли в атаку. Деркач переждал, пока их боевые порядки уйдут вперед, а затем сдался трофейной команде, собиравшей оружие.

— Ты гляди какой мордастый, не иначе командир, — пробурчал старший, пожилой дядька в кубанке с красным верхом и карабином на плече, обыскивая стоявшего с поднятыми руками пленного.

— Та ни, — дернул кадыком Деркач. — Я Микола Опанасэнко, селянын з-пид Овруча. Мэнэ насильно мобилизувалы.