Имаго

Я остановился и посмотрел прямо на него.

— Вы издеваетесь?

Он улыбнулся.

— Это уж слишком сильно сказано. Скорее шучу, возможно, с ноткой сарказма.

— Я не поклонник сарказма.

— Тогда почему вы улыбаетесь?

— Потому что так вышло, что я люблю шутки.

Мы стояли лицом друг к другу с контейнерами в руках и улыбались.

— Что в этих контейнерах? — наконец спросил он.

— Мое оборудование.

Уголок его рта дернулся вверх.

— Ваше оборудование? Серьезно?

Я закатил глаза и поставил контейнеры на землю.

— Мое полевое оборудование. Рюкзак, тетради, документы, заметки, емкости для образцов. GPS, аварийный маяк, термометр, барометр, спутниковый телефон. — Пока я перечислял, улыбка Джека становилась все шире. — Что?

Он поставил контейнеры на землю рядом с моими.

— Ничего. Сам не знаю, чего я ожидал. — Он по-прежнему улыбался, но теперь так, будто втайне был рад. – У вас есть все необходимое снаряжение.

— А как же иначе.

— Если честно, большинство ученых типов заявляются без запасов, без отслеживающей аппаратуры и без малейшего понятия, что делать.

— Вы полагали, что я безответственен?

Джек обдумал ответ, прежде чем заговорить.

— У меня, скажем так, имелись сомнения, но вы приятно удивили меня.

— Будучи ребенком, я провел множество выходных и каникул в национальных парках рядом с Мельбурном, и мне с самого начала внушили, что безопасность — прежде всего. Теперь, когда я стал взрослым, я провожу множество полевых исследований в одиночку. Например, когда я был в Голубых горах, то прекрасно осознавал свою изолированность от цивилизации.

— Вы всегда проводите полевые исследования самостоятельно?

— В основном. — Я пожал плечами. — Я люблю это занятие. И мне достаточно комфортно в компании самого себя, чтобы часами, днями быть в одиночестве.

Джек нахмурился.

— Вас беспокоит то, что я здесь?

— Нисколько. Хотя мне нужно работать.

— Верно. — Он шагнул назад, сражаясь с улыбкой. — Тогда я не стану мешать вам делать… что бы вы ни планировали делать, чтобы найти бабочку, которой не существует. — Он сделал еще несколько шагов назад — уже с открытой улыбкой, а потом развернулся и пошел обратно к «дефендеру».

Джек Брайтон действительно был очень хорош собой, а его игривость и флирт волновали мне кровь. Но еще сильнее меня будоражило предвкушение. Я был очень заинтересован в том, чтобы между нами произошло что-то в физическом плане, и не испытывал проблем с тем, чтобы, если придется, проявить инициативу первым. Но сейчас было неподходящее время. Профессор Тиллман поручил мне то, что могло стать наследием его карьеры.

Он поклялся мне, что тот вид был именно здесь. Он увидел его своими глазами. Много лет назад, в конце семидесятых, когда на его стороне были молодость, острый ум и сильное тело, он путешествовал по этим местам. Профессор не взял с собой бумагу с карандашом, а в его фотоаппарате закончилась пленка. Он увидел один-единственный экземпляр. И все. Вернувшись домой, он зарисовал по памяти то, что увидел, и за прошедшие годы возвращался сюда сотни раз. Но тот вид больше ни разу не попадался ему на глаза.

Его разум по сей день оставался острым, а вот тело исчерпало возможности. Он сказал мне, что за прошедшие десятилетия общался со множеством лепидоптеристов, но не нашел среди них ни одного, кому можно было бы доверять. Пока не встретил меня.

Выражаясь его словами, я не принадлежал обществу. Да, я работал под началом всемирно известного профессора Майкла Эстерли в университете Мельбурна. Да, я был его лучшим и самым способным учеником; я начал публиковаться в научных журналах за годы до своих однокурсников, и да, я был одним из лучших. И дело заключалось даже не в том, что я специализировался на Lycaenidae. А в том, что я не был любим ученой бандой, как профессор называл наших коллег. Потому-то, по его словам, он и выбрал меня. Как выяснилось, он тоже никогда не обращал внимания на их мнение.

Когда он рассказал, что увидел в Тасмании Элтемскую медянку, они посмеялись над ним. Как она могла ею являться, если была замечена не в окрестностях Элтема? Элтемские бабочки получили такое название, потому что были найдены в одном-единственном месте — в Элтеме, штат Виктория. Но профессор Тиллман был непреклонен. Он сказал, что та бабочка была похожа на Элтемскую, хотя у нее были отличия: отчетливые пятна на задних крылышках, как ни у одной из медянок, описанных в книгах. Что делало ее новым открытием. Новым видом.

Но у него не было доказательств. И после десятилетий бесплодных поисков он передал эстафету мне.

С этими мыслями я открыл первый контейнер и начал работать.

Я собрал данные о температуре, направлении ветра, геолокации и положении солнца. Затем сделал записи о типах растений и почвы. Было понятно, почему профессор выбрал эту местность для поиска медянок. На бумаге она выглядела идеально.