Имаго

— Исключительно вкусно. — Затем я ответил на его вопрос. — Я родился в Мельбурне и жил там всю жизнь. Учился в университете Мельбурна. Родителей не слишком обрадовал мой выбор профессии, но в итоге они согласились с ним. — Я положил в рот еще немного еды — на этот раз из горшочка с овощами, наполненного сладким картофелем, баклажанами и артишоками с сыром фета и бальзамическим уксусом. Это было невероятно. Я так увлекся едой, что забыл о разговоре.

Хотя Джек, похоже, был счастлив наблюдать, как я ем. Его глаза не отрывались от моего рта, а губы сладострастно приоткрылись. От его преисполненного желанием взгляда по моей груди разлился жар, и я задался вопросом, сочтет ли он мои действия неприличными, если я встану, обойду стол, возьму его лицо в руки и поцелую?

Глава 5. Джек

Отложив вилку, я сделал большой глоток сидра, чтобы потушить желание, разгоравшееся в моем животе. Я не был уверен, что сдержу свое обещание быть джентльменом, если Лоусон издаст во время еды еще один стон или так же соблазнительно скользнет вилкой меж губ.

Боже. Он был таким сексуальным, и, что делало его еще привлекательней, на самом деле понятия не имел о том, каким чувственным был.

— Прошу прощения, — произнес он, делая глоток сидра. — Все так вкусно, что я забываю разговаривать. Пожалуйста, передайте Ремми, что я впечатлен ее кулинарным талантом.

— Передам. — Я снова набрал полный рот еды и, пережевывая ее, постарался направить мысли в нужное русло. — Расскажите мне о своей семье.

Я узнал, что у него есть старшие брат и сестра, что его назвали в честь Генри Лоусона, и что его брат Патерсон и сестра Маккеллар тоже были названы в честь известных австралийских поэтов. Все трое были одаренными детьми.

— Нет нужды говорить, что в школе нам пришлось нелегко. То, что мы были детьми с необычными именами, которые предпочитали читать, не создавало условий для целостного процесса обучения. Я очень близок с братом и сестрой. Мы часто общаемся. Паттерсон работает в сфере ядерной медицины, а Маккеллар занимается интервенционными эпидемиологическими исследованиями.

— Ого.

Лоусон чуть-чуть улыбнулся.

— Родители надеялись, что я буду изучать медицину. Если быть точным, анестезиологию и предоперационную медицину. — Он состроил гримасу. — Но это было не для меня.

— Почему именно бабочки?

Его улыбка была искренней и широкой.

— Я увлекся ими благодаря дедушке, но они завораживали меня с самого детства. Когда я был маленьким, то мог поймать их и часами рассматривать, прежде чем отпустить. Они невероятно сложные и в то же время простые создания. Хрупкие, но способные противостоять силам природы.

Он смутился, застеснявшись признания, что немного огорчило меня.

— Ваша увлеченность любимым делом прекрасна. Я очень заинтригован. Я бы хотел узнать больше.

Он склонил голову набок.

— Правда?

— Конечно. А что, это странно?

— Ну, большинство мужчин, с которыми я встречался, считали мою работу детским занятием. Они не воспринимали ее всерьез.

— Тогда вы встречались с неправильными мужчинами. Говорить об изучении и сохранении целого вида замечательно.

Во взгляде Лоусона словно зажегся огонь.

— Спасибо за эти слова. И за понимание. — Он тяжело сглотнул, а его взгляд, казалось, стал интенсивнее. — Расскажите мне о себе. О своей семье, о работе в «Парках и заповедниках».

— Я вырос в Хобарте. У меня есть две сестры, Поппи и Эйприл, мама и отчим, и мое детство было самым обычным. Никогда особо не любил школу, больше предпочитал быть на улице. Каким-то образом получал хорошие оценки, поэтому поступил на экологический факультет в университете Сиднея. Был волонтером в сельской службе пожарной охраны, и являюсь им по сей день. Я реализовывал в «Парках и заповедниках» программу пропаганды, стоял у ее истоков, так сказать. И теперь у меня есть лучшая работа на свете.

— Что вы делали в Мельбурне? — спросил он, доев то, что лежало у него на тарелке. — Раз утром вы были в том самолете.

Боже, неужели это было сегодня утром?

— Приезжал на национальную конференцию для региональных менеджеров. Ее устраивают пару раз в год. — Я отхлебнул сидра. — Я не против поездок. Всегда хорошо сменить обстановку, а вкус ночной жизни один-два уикенда в году помогает, так сказать, утолить зуд. Но еще напоминает о том, как сильно я люблю тихие вечера дома.

Он секунду помолчал, потом облизнул свои розовые губы и спросил:

— А в этот раз вы утолили свой зуд?

Вот черт. А он не шутил, когда говорил, что не силен в разговорах и социальных навыках. Он, несомненно, умел, не моргнув глазом, задать прямой и личный вопрос. Под его пристальным взглядом у меня внутри все перевернулось.

— Э… нет. Ни одно из предложений не вызвало у меня интереса. Однако затем я положил глаз на кое-кого в самолете. На привлекательного парня в галстуке-бабочке.

— И как продвигаются ваши дела?

Я улыбнулся ему.

— Надеюсь, нормально.

— Я бы сказал, даже лучше, чем просто нормально.

Я усмехнулся.

— Теперь я рад, что предложил подвезти его.