Имаго

– Спешите, – подтвердила она сердито. – Спешите!.. Нельзя тянуть морковку за уши, чтобы подросла. Ваши законы… я имею в виду созданные юристами, а не здравым смыслом, облегчают жизнь преступникам, а не законопослушным гражданам. А международные законы облегчают жизнь и развязывают руки преступным организациям и преступным государствам. Не государствам с преступными режимами, а именно преступным государствам!

Она промокнула губы кружевным платочком, улыбнулась. Я тоже старался держать лицо слащаво-заинтересованным, как же – богатая туристка, ничего из себя, сиськи на месте, настроение у нее, как говорят, командировочное, что значит – желает оторваться по полной, можно загудеть вдвоем всласть…

– Пойдемте, – скомандовала она. – Возьмите меня под руку. Сделайте лицо…

– Уже сделал, – заверил я, – разве не видно?

Она посмотрела критически.

– Если с таким лицом подходите к женщинам, то я подозреваю, что вы еще девственник.

– Если у меня нет женщины, – ответил я мудростью, почерпнутой у Бабурина, – значит, у кого-то их две… Вообще-то я парень хоть куда, но женщины туда соглашаются редко…

– О, вы уже жалеете, что ваш вечер безразвратно потерян?

Я отстранился, посмотрел на нее искоса, уже веселую, острую на язык, с насмешливым блеском в глазах.

– Знаете, – сказал я проникновенно, – я, как и все мужчины, гораздо больше ценил бы женский ум, если бы он покачивался при ходьбе…

Она засмеялась:

– Да, мир един!.. Я этот афоризм тоже вчера получила по рассылке. Как получили и полмиллиона других подписчиков по всей планете. Мир един. Потому мы и вправе отбиваться на всех континентах, а не только в одной своей стране, не решаясь перейти границу. Именно отбиваться… И всем надо объяснять, что мы всего лишь отбиваемся от врага, а не совершаем теракты!

– Так, – ответил я тихо, – так…

Она взглянула встревоженно.

– С вами что-то случилось?

– Только хорошее, – ответил я и заставил себя через силу усмехнуться. Не рассказывать же, что даже сейчас, разговаривая с тайным эмиссаром израильского сопротивления, продолжаю подбирать доводы, слова, выстраиваю фразы для своего… пора бы подобрать название. – Вы очень хорошо говорите, Инга.

Она посмотрела на меня с некоторым удивлением:

– Да я и сама вроде бы ну просто прелесть. А что, не так?

Она сказала с такой угрозой, что я отпрыгнул и замахал руками:

– Еще какая зубастая прелесть!

Он сделала вид, что смилостивилась:

– Ладно, согласна на зубастенькую.

На улице уже чувствовалось наступление осени: листва на деревьях озолотилась, под ногами мягко шелестят толстые, сочные, но уже мертвые листья.

– Любой народ, – заговорила она размеренно, – и любое государство становились легкой добычей варваров, как только начинали жить по «общечеловеческим ценностям». Гибли древнейшие государства, о которых дошли только смутные отголоски, погибла изнеженная Эллада под натиском сурового Рима, погиб сам Рим, как только ударился в общечеловеческие ценности – суровые варвары разнесли его вдрызг. Сейчас идет наступление сурового и строгого ислама на последнюю империю, перед своим крахом впавшую, как и все предыдущие римы, в крайнюю похоть. С кем вы, русские?.. Возьметесь ли защищать эту мразь, высокотехнологичную и живущую в завидной роскоши, или же встанете на сторону пугающих вас талибов?

Я развел руками:

– Совсем недавно вся Россия единодушно ответила бы, что за Штаты она кому угодно глотку порвет… Но когда Штаты показали, что борьба с коммунизмом была всего лишь ширмой, а боролись они, как и продолжают, с Россией…

Она кивнула:

– Спасибо. Кстати, вы не задумывались, почему именно погиб могущественнейший Рим?.. Это для вас – древнейшая история, а для нас Рим был совсем недавно. При нас он родился, развился, окреп, завоевал полмира и наш Израиль в том числе… Пока он был государством с суровыми нравами, неважно – республика или империя, никто не смел в его сторону даже хрюкнуть. Все войны заканчивались одинаково: кто бы ни напал на Рим – война переходила на земли врага, после чего все карфагены сравнивались с землей, там проводили борозду плугом и засыпали солью. Но потом пришла эпоха общечеловеческих ценностей – римские квириты превратились в вопящий panem at zircences плебс, аристократия утонула в оргиях, а полководцы увязли в интригах за трон. И вот варвары, у которых суровые нравы как раз в чести, разгромили Рим с его суперармиями, технологиями, а строгая религия христиан опрокинула роскошнейшую и привлекательнейшую религию римлян с их «боги разрешают все!».

Она поглядывала на меня внимательно, слежу ли за ее мыслью. Но то, что она считала откровением для нас, русских, уже не было для большинства новостью.