Имам Шамиль

Потеряв около тысячи мюридов на холмах и под стенами вражеского укрепления у берега Каспия, Гази-Магомед двинул силы на север. В захудалых княжествах Эндери и Аксая имама ждал Ирази-бек — бывший хозяин кумыкского аула Казанище. Когда Гази-Магомед остановился в Тарках, ему поднесли письмо Ирази-бека.

«Почтенный шейх и уважаемый мюршид! Духовенство и старейшины кумыкских селений этой стороны ждут вашего прихода. Они обещают помочь нам изгнать гяуров из близлежащей крепости и всемерно стараться в деле утверждения шариата. Ни самого шамхала, ни его семьи в этих краях нет. Вероятно, он укрылся у гяуров — в Шуринской крепости».

Жители Эндери приняли шейха ярагского и Гази-Магомеда с радостью. Ирази-бек подготовил и организовал им пышную встречу.

Отдохнув несколько дней и пополнив свой отряд за счет кумыкской молодежи, мобилизованной Ирази-беком, имам направился к крепости Внезапная. Он осадил укрепление, но на штурм не решался. Проявляя чрезмерную осторожность после горького опыта под Бурной, имам решил взять Внезапную измором.

Отрезав осажденных от внешнего мира, он много раз отводил воду речушки, пробегающей мимо укрепления, изредка вел беспорядочную перестрелку с солдатами, которые отваживались на вылазки. Так просидел он около месяца и наконец вынужден был снять блокаду. Из крепости Грозной на выручку запертому в кольце окружения гарнизону пришел полк под командованием князя Бековича.

Переночевав во Внезапной, Бекович пошел по следам отступавшего в сторону Чечни Гази-Магомеда. Жители Эндери оказали русским сопротивление. Бекович прошелся по селению огнем артиллерии. Уцелевшие сакли предал огню. Немногим жителям удалось спастись в окрестных лесах. В схватке под Эндери пал Ирази-бек.

Гази-Магомед, передохнув в Аухе, углубился в чеченские леса, заманивая противника. Слишком поздно разгадал полковник Бекович коварный маневр врага. Когда он повернул солдат обратно, нехоженые тропы дремучей глухомани оказались перерезанными. Отряды пеших мюридов, обойдя русских с флангов, засели в чащобах. Жестокий бой завязался в лесу.

Бекович, не дав возможности противнику измотать его силы, форсированным движением пошел на прорыв. План удался. Полк вырвался из окружения, но с большими потерями: пока он дошел до Ауха, половина его состава была истреблена. Артиллерия, обоз со снаряжением и продовольствием остались в руках горцев.

Гази-Магомед с большими трофеями возвратился к стертому с земли аулу Эндери.

Разбитые части Бековича укрылись во Внезапной.

Имам не стал осаждать крепость. Он направился к Аксаю. Постояв там несколько дней, вновь вернулся в Аух. В старый чеченский аул стали сходиться добровольцы Нижней и Верхней Чечни. Они составили большой отдельный отряд, во главе которого были поставлены молодой ученый Ташов-Гаджи и чеченский мулла Уди.

Собравшись на совет, чеченские старейшины посоветовали Гази-Магомеду напасть на Кизляр. Имам согласился. Город был взят беспрепятственно. Истребив небольшой гарнизон, находившийся в городе, мюриды разорили его и с богатой добычей, которую поделили с союзниками, прибыли в Чумескент.

* * *

Прорыв через Кавказскую линию, удавшийся мятежным туземцам, стал известен императору Николаю I. Выразив недовольство, он приказал тщательно расследовать все обстоятельства и доложить ему.

Какой шаг предпримет пача Арасея против восставших народов Чечни и Дагестана?

Возвратившись в свое урочище, имам поехал в аул Казанище, на родину Ирази-бека, и там, на дорогге у въезда в селение, поставил сын-таш — надгробие, которое ставится в знак памяти воину, павшему на чужбине.

В лесу, принадлежащем шамхалу тарковскому, в нескольких верстах от Казанища, Гази-Магомед начал строить укрепление агач-кала. Руководил строительными работами Шамиль и молодой каменщик Ахвердиль-Магома, сын армянина Ахвердяна, бежавшего когда-то в Аварию от преследования персов. Приняв ислам, Ахвердян женился на аварке и навсегда поселился в горах. Ахвердиль-Магома приобрел большие познания в строительном деле от своего отца. Он хорошо разбирался в породах камней, в растворах, скрепляющих камни. Кроме того, молодой мастер считался отличным наездником и метким стрелком. Это было главным для имама, ибо всякий мастеровой, ученый, лекарь, писарь, как считал он, — сначала воин.

Казначей имама — ашильтинский Юнус — никак не мог забыть девушку из еврейского магала в Тарках. Где бы он ни был, даже в самые тяжелые минуты походной жизни, образ красавицы еврейки преследовал его.

Шамиль подшучивал над ним:

— Юнус, ты убежден, что это была дочь Мардахая, может быть, жена домового приворожила тебя в сакле менялы?

— Все может быть, — отвечал казначей. — Но кто бы она ни была, я готов за одну ночь, проведенную с ней, отдать полжизни.

— О легкомысленный соловей, слишком дешево ты ценишь свою жизнь — ради минутного чувства похоти готов пойти на связь с нечистой силой, — смеясь говорил Шамиль.

— Это не похоть, а любовь, ты знаешь, что такое любовь? — возражал Юнус.

— Ерунда, и это чувство должно контролироваться и сдерживаться здравым разумом.