Имам Шамиль

— А если я схожу с ума, если мои чувства не подчиняются рассудку?

— Тогда люби, никто тебе не мешает.

Юнус тяжело вздыхал.

Возвратившись в Чумескент, он сразу разыскал Мардахая. Бедный пленник лежал на лохмотьях в маленькой глинобитной хижине. Он не ответил на приветствие казначея и даже не повернулся в его сторону.

— Послушай, ты жив или нет? — спросил Юнус.

— Наполовину жив, наполовину мертв, — ответил Мардахай.

— Тогда обрати в мою сторону живую половину своей физиономии, — с раздражением сказал казначей.

Пленник нехотя поднял голову, повернулся к своему господину.

— Тебя кто-нибудь здесь обидел?

— Кроме Юнуса, никто, — ответил старик.

— Чем? — спросил казначей.

— Ты думаешь, обида заключается только в слове или ударе кинжала… Посмотрел бы я на тебя, окажись ты на моем месте. — По щекам старика покатились слезы.

Юнусу стало жаль Мардахая. «На самом деле, — подумал он, — ведь ничего худого не сделал мне этот несчастный старик. При чем он, если его дочь нанесла мне оскорбление, я бы с удовольствием перенес бы такое же оскорбление еще раз». Он чуть было не высказал вслух своего желания.

— Послушай, старик, не убивай себя тоской и переживаниями, я освобожу тебя, только попозже, а сейчас ты мне очень нужен.

— Тогда скажи, пожалуйста, зачем я тебе нужен?

— Я полюбил Мазай, — прямо сказал Юнус.

— Вах! При чем ее отец? — с удивлением спросил Мардахай. — Насколько я знаю, влюбленные джигиты умыкают красавиц, а не дряхлых стариков отцов.

— Она не попалась мне в руки, иначе не избежать бы ей этой участи, — ответил Юнус.

— И слава богу, что не попалась, со мной можешь делать что хочешь, мне терять нечего, я свое отжил, — сказал Мардахай.

— Послушай, белобородый, давай не будем ссориться, говорят, худой мир лучше доброй ссоры, помоги мне повидаться с твоей дочерью.

— Хорошенькое дело — сидя под охраной в дремучем лесу, я должен тебе помочь увидеть мою дочь, которая находится на другом конце света.

— Выходит, мне надо отпустить тебя для этого?

— А как же иначе! — воскликнул пленник.

— Как иначе — не знаю, но тебя пока не освобожу, примирись с этим.

— Да я же умру от тоски по базару.

— Базар мы устроим здесь, вместе с русскими, потерпи.

— Мне нужно какое-нибудь занятие.

— Работы сколько угодно, будешь носить камни, мешать глину, рубить лес.

— Я слишком стар и немощен для этого.

— Тогда мы сделаем тебя охранником, будешь стеречь казну имама.

— Меня охранником казны имама? Да я в жизни оружия в руках не держал.

— И не нужно держать, твоя роль как охраняющего казну — байтул-мала — будет заключаться в том, что днем будешь сидеть возле сундука, а ночью спать на нем, тем более в этом теперь есть необходимость — испортился замок.

— Ни за что не соглашусь! Какой из меня охранник? Я трус. Если меня кто-нибудь начнет стягивать с сундука за ноги, я не пикну, пусть хоть все заберут.

— Удивляюсь, как могла от такого труса родиться такая смелая дочь.

— Я сам об этом не раз думал, глядя на Мазай… Весь наш магал боялся ее. Моя орлица двух сыновей заменяла мне. Вай! Вай! Что теперь с ней станет в чужом городе?

— Ничего, не пропадет, — утешал его Юнус.

— Конечно, не пропадет, это же не золотая монета, будет жить у моей сестры. Гульбахор весь дербентский базар в руках держит, она не обидит сироту и другим в обиду не даст.

— Послушай, Мардахай, объясни мне, в какой части города, в каком доме живет твоя сестра?

— Ты что, собираешься туда ехать? — с тревогой спросил старик.

— Специально в гости не поеду, а вот если нашим войскам удастся проникнуть в город, могу зайти, передать от тебя привет сестре и дочери.

— Зачем тебе трудиться, искать дом моей сестры, возьми лучше меня с собой, мы погостим вместе у Гульбахор или у младшей, Сарры.

— Таких, как ты, в поход не берут, на коне не удержишься, если конь поскачет. На осле с тобой не доедешь за год. Я лучше отправлю тебя в Ашильту, к родителям, там тебе будет спокойнее.

— О мой бог! За что сыплешь на голову такие наказания! — взвыл старик и добавил: — Уж лучше оставь меня в этом лесу.

— Боюсь, сбежишь.

— С таким же успехом я могу убежать из Ашильты.

— Там догонят, расстояние до Шуры большое, а здесь рукой подать. Наверное, есть у тебя кунаки в Шуре?

— Как не быть, город торговый.

— Ну вот, сам сознаешься, тем более надо увезти тебя подальше от городов.

— Отправляй хоть на тот свет, воля твоя, — согласился Мардахай, безнадежно махнув рукой…

Юнус говорил о предстоящем походе на Дербент неспроста.

На последнем военном совете, состоявшемся в Чумескенте, имам обещал Гамзат-беку после возвращения из Эндери и Аксая двинуть свой отряд на Дербент, чтобы отвлечь внимание Асланбека кюри-казикумухского от Джар и Белокан. Перед походом на Дербент свою часть добычи, доставшуюся от набега на Кизляр, мюриды отправили в горы. И Юнус отослал вьюк родителям в Ашильту вместе с Мардахаем.

* * *