Имам Шамиль

На кордонной линии в это время было спокойно. Шамиль, уставший от бранных дел, решил немного отдохнуть, собраться с силами. К тому же ему хотелось поближе узнать людей, изучить страну.

Однажды в диван-хану к Шамилю явилась молодая красивая чеченка, которая назвала себя Азизой. Обратившись к имаму, она сказала:

— Я рабыня гарашкитского узденя Янди. Он хочет продать меня кумыку из Аксай-аула, разлучить с мужем и малолетним сыном, которые тоже принадлежат ему. Ты, могущественный имам, человек почтенный и справедливый. Помоги мне, ради аллаха! Пусть Янди, если хочет избавиться от меня, продаст нас всех троих. В благодарность за твою помощь век буду молиться за тебя, твою жену, детей и всех твоих близких.

Подобные жалобы и просьбы для Шамиля были самыми тягостными. Он говорил:

— Я иду на сделку со своей совестью, не принимая никаких мер, не помогая этим несчастным людям в беде, наитягчайшей из человеческих бед. Но что я могу поделать в чужой стране, среди чужого народа, милостью которых существую сам…

Он ласково обошелся с Азизой, однако вынужден был сказать:

— Если бы это зависело только от меня, без сомнений, помог бы тебе, но я пока что имею небольшие права. Скоро восторжествуют истинные законы, и тогда в первую очередь начну помогать таким, как ты, невольным.

Азиза ушла, утирая слезы.

Недели через три после этого к Шамилю подбежал Гази-Магомед.

— Папа, — сказал мальчик, — я только что видел ту женщину, которая приходила к тебе и говорила, что ее хотят продать.

— Ну и что же? — спросил Шамиль.

— Сейчас ее волокут по земле какие-то мужчины. Она очень сильно кричит и плачет.

— Где они?

— Там, пойдем покажу.

Шамиль пошел вслед за бегущим впереди сынишкой. До слуха донесся женский вопль.

— Иди позови наших мужчин! — крикнул Шамиль сыну, а сам направился в ту сторону, откуда доносился крик.

— О мусульмане! Неужели среди вас не осталось милосердных! Да покарает вас аллах, бросив на ваши дома полчища гяуров! Да выйдут мои слезы вам кровью! Пусть враги так уведут ваших жен, дочерей!

Шамиль растолкал теснившуюся вокруг толпу и увидел двух дюжих молодцов, которые за руки тащили упирающуюся Азизу. Имам подошел к ним, преградил путь и крикнул, обнажив кинжал:

— Немедленно отпустите женщину!

В этот момент с оружием в руках подбежали Юнус, Ахвердиль-Магома, Муртада-Али и Салих. Видя это, женщина укусила одного из тех, кто ее держал. Отпустил несчастную и второй. Но хозяин Янди, здоровый чеченец лет сорока, сказал Шамилю:

— Может быть, для тебя выгоден шариат, придерживайся его, но нас в наших правах не ущемляй. Я должен пятнадцать туманов этому кумыку. Часть денег отдал, в счет другой части отдаю ему свою рабыню.

— Если даже не пятнадцать, а сто туманов ты будешь должен ему, я не позволю тебе отдавать вместо денег мусульманку, — ответил имам.

Янди исподлобья, со злостью смотрел на него.

— Стыдись! — продолжал Шамиль с гневом. — Ты называешь себя правоверным, а поступаешь хуже самых последних гяуров. Того, кто не хочет признавать шариат добровольно, я заставлю признать силой или изгоню вон упрямцев из общества, как подлых отступников.

Несчастная женщина с распущенными волосами, в изорванном платье сидела у ног имама, прикрыв лицо руками. Толпа молчала. Молчал и Янди. Шамиль продолжал:

— Вы вспоминаете шариат, когда вам выгодно… Поднимаете оружие тогда, когда люди царя приходят к вам собирать дань. Если вы умеете помнить один закон, продиктованный аллахом, так извольте помнить и остальные, даже если они вам невыгодны и тягостны. А если я отступаю от них, поправьте, но только запомните, — имам в упор посмотрел на Янди, — я никогда не извлекал из этих законов выгоды для себя.

Люди зашумели.

— Сестра, встань, иди к своему мужу, — сказал Юнус и добавил: — Если кто-нибудь посмеет тебя тронуть, дай нам знать.

Азиза встала. Вскинув руки к небу, она воскликнула:

— Пусть все ваши беды и недуги аллах пошлет мне! Спасибо вам, мусульмане!

Одобрительные возгласы послышались из толпы, но были и такие люди, которые сурово молчали. В тот же день имам Шамиль отправил посыльных вновь, требуя схода народных представителей в Гарашките.

Выступая на сельской площади перед собравшимися, Шамиль заявил:

— Я очень признателен вашему народу и до смерти буду помнить все то хорошее, что вы сделали мне и моим близким. Но не смогу мириться с худшими из адатов. Отныне приказываю прекратить работорговлю. То же самое скажу кумыкам. Невольничий рынок в Аксае будет закрыт. Продавать или покупать мусульман никому у нас не позволю, ибо в священном писании сказано: «И раб и халиф равны перед богом». Если же вы, вернее некоторые, откажутся выполнять начертанное в Коране, я уйду отсюда. Нет людей страшнее тех, которые двоятся, они неустойчивы, в их колебании таится опасность похуже, чем у открытых врагов.

Выступив после Шамиля, Шугаиб-мулла сказал: