Имам Шамиль

До поздней ночи рассказывал Иса имаму и его соратникам о новостях последней недели.

— После падения Ахульго, — говорил он, — со всех сторон Аварии к генералу двинулись депутации с изъявлением покорности. Люди Андии, Караты, Технуцала и других аулов, расположенных по берегам Андийского Койсу, сдали оружие и выдали заложников. В селениях Аух, Анди и Койсубу назначены приставы, некоторые жители выходили встречать их с почестями.

Каждое слово молодого черкеевца как острие кинжала пронзало душу имама.

— И гимринцы рады гяурам? — спросил имам.

— Очень рады. Они поклялись немедленно выдать тебя, если появишься.

— А разве меня ищут? — спросил имам.

Парень ответил:

— Еще как… Царские начальники в первый день победы там, на Ахульго, осмотрели все семьсот трупов павших сподвижников твоих, разыскивая тебя.

Шамиль горько усмехнулся.

— Проклятые гяуры, вы еще долго будете искать меня, если на то будет воля аллаха. — Затем, вновь обратившись к Исе, спросил: — А что сделали там с живыми?

— Ничего. Мужчин ведь не осталось в живых, одни женщины, дети малые да немощные старцы. Их не стали трогать.

— И то слава богу. Я думал, уничтожат всех. А как дела у вас в Чиркее?

— Плохо, — ответил Иса.

— Почему?

— Наши не изъявили покорности, не пошли вместе с другими на поклон к царскому наибу.

Имаму приятно было слышать эти слова. А Иса продолжал:

— Через два дня после падения Ахульго отряд с несколькими гимринскими отступниками двинулся на Чиркей. Но кто-то успел предупредить наших жителей. Они угнали скот и, собрав пожитки, ушли в лес. Мужчины сказали, что лучше будут сражаться с гяурами в лесу, чем в ауле.

— Скажи им большое спасибо, когда вернешься, за то, что не забыли меня и в трудные дни, когда им грозит то, что грозит мне.

Иса поднялся до зари. Он сказал, что оставляет лошадь, чтобы на ней можно было попеременно везти раненых.

Распрощавшись с беглецами, чиркеевец ушел, предупредив, чтобы они были осторожны, когда будут проходить мимо земель гимринцев.

Посадив на лошадь раненного в грудь Ахвердиль-Магому, путники двинулись дальше, держась все время берега реки. В полдень они спустились в долину, чтобы совершить омовение и помолиться.

На противоположном берегу показался гимринский дозор и открыл огонь. Одного унцукульца сразила пуля. Похоронив его, Шамиль вновь спустился вниз с несколькими товарищами. По дозорным выстрелили из пистолетов.

После этого имам выхватил шашку и, потрясая ею, крикнул:

— Эй вы, худшие из гимринцев, прислужники свиней, посмотрите на лезвие моей шашки и запомните, что такой узкой и острой будет дорога к недрам ада, но до этого, если аллаху будет угодно, я еще вернусь к вам и вы ощутите эту сталь на своей грязной шкуре! Передайте мои слова и тем, кто вами повелевает.

Дозорные гимринцы, видимо, узнали Шамиля и, уверовав в слова его, не стали больше стрелять.

К вечеру беглецы достигли пастбища, на котором паслась отара овец.

— Счастливого пути, мирные люди, — приветствовал их молодой чабан.

— Спасибо! — ответил Юнус. — Ты из какого селения? — спросил он.

— Из Гимры.

— Имам, твой односельчанин, — сказал Юнус.

Шамиль подошел.

— Асаламалейкум! — приветствовал он, разглядывая молодого чабана. — Чей будешь?

— Я сын гимринского Джавад-хана, — ответил чабан.

Шамиль изменился в лице. Он тут же молча поднял ладони перед лицом. Остальные мужчины сделали то же самое, читая вслух заупокойную.

Чабан опустил голову, чтобы скрыть слезы, навернувшиеся на глаза, и стоял молча, пока читали молитву. Затем вынул кинжал, схватил за ногу одного барана, перерезал горло, обратив головой к востоку. Проделав то же самое со вторым животным, сказал мужчинам: «Разделывайте!» — а сам развел огонь и поставил на него казан.

— Помянем храброго наиба, преданного товарища и друга нашего Джавад-хана, принявшего смерть праведника на Ахульго, — сказал имам, беря кусок жертвенного барана.

Утром путники покинули кош, распростившись с сыном Джавад-хана.

Иса же чиркеевский вернулся к соплеменникам. Он нашел их в ауле. Оказалось, что после короткого сражения с чиркеевцами русский отряд ушел в Темир-Хан-Шуру, а гимринцы возвратились домой.

Не дав Исе отдохнуть, чиркеевский старшина велел ему немедленно скакать в селение Артлух, мимо которого должен был пройти имам, и попросить их оказать беглецам помощь.

Иса поспешил к Артлуху. Большинство жителей этого аула были сторонниками Шамиля, но среди них нашлись люди, не желающие признавать шариат. Иса отправился в дом артлухского старосты Зиява и, передав ему просьбу чиркеевцев, уехал обратно.

Артлухский староста Зияв сообщил просьбу соседей мюридам своего села, и те один за другим ночью с продуктами и оружием выехали в сторону небольшого хутора, где жил родственник Зиява. Отсюда на другой день рано утром артлухские мюриды отправились навстречу имаму.

Отряд Шамиля, заметив неизвестных всадников, стал быстро спускаться в ущелье, а мужчины устроили засаду.

Зияв поскакал вперед и, подъехав к обрыву, крикнул:

— Эй, мусульмане, не прячьтесь! Мы не причиним вам вреда! Скажите, кто вы такие и не встречали ли в пути имама Шамиля?