Имена

– Фамилия! Пендрыкин Юлиан? Сверлильный станок номер пять. Фамилия! Завтрак Марцелл? Пресс номер один. Фамилия! Натоптанный Леонард? Сверлильный станок номер двенадцать. Фамилия! Лягушкина Эсмеральда? Уборка в седьмом секторе. Фамилия! Киркор Пугачев? Сортировка металлолома. Фамилия! Бездидько Афродита? Контроль над уровнем воды в баках!

Генка с Грузином встали в очередь.

– Фамилия!

– Карасев Автандил.

– Доставка хлама на отбраковку!

Андрюха юркнул в двери цеха.

– Фамилия!

– Кабанов Геннадий, – сказал Генка.

Возникла заминка. Дед Макарыч, тупо глядя в блокнот, сказал:

– Нет тут никакого Геннадия. А вот Гений есть.

Он поднял глаза, посмотрел на Генку и заявил:

– А, веселый парень. Ты это брось. Как написано, так и представляйся. Понял?

– Понял, – сказал Кабанов.

– Итак, – вернулся дед к блокноту. – Кабанов Гений. Ознакомительный день под руководством наставника. Следующий!

Генка шагнул через порог и оказался в огромном цеху с высоким потолком. Стены внутри здания по периметру подпирали станки, основная часть которых была предназначена для сверления дырок в металле. Некоторые из них выполняли работу, связанную с фрезеровкой, а один служил прессом. В центре цеха находились баки. Было их много и размеры баков разнились от маленьких к большим.

Во все емкости была налита вода, уровень которой не превышал метра от пола. В самом центре – между баками – стоял длинный железный стол, и место это было главным на всем заводе. Здесь распоряжался дед Макарыч.

Андрюха Карасев подвозил тачку, нагруженную различными железяками, и вываливал ее содержимое на пол. По указанию пальца Макарыча он выкладывал на стол интересующие Макарыча детали. После пристального осмотра таких железяк дед либо оставлял их на столе, либо бросал в тачку.

В последнем случае он говорил:

– Никуда не годится! В ширпотреб.

Грузин укатывал тачку, ставшую наполовину легче, за порог и привозил следующую. За время, пока он ездил, дед успевал разметить мелом каждую из оставленных на столе железок. Причем сразу писал размеры отверстий, которые необходимо было просверлить.

Подъезжал другой раб божий с тачкой, грузил в нее отмеченные железяки, и развозил их по станкам, где остальные рабы божьи усердно сверлили дырки в указанных Макарычем местах.

– А какой смысл всей работы? – спросил у деда Кабанов.

Он уже больше часа наблюдал за деятельностью всего завода и никак не мог понять принципа этой деятельности.

– Это будет заметно после того, как привезут уже просверленные заготовки, – пояснил Макарыч, хитро сощурив глазки. – У тебя как со слухом?

– Да вроде нормально, – сказал Генка.

– Нет, с другим слухом. С музыкальным.

– Есть, – кивнул головой Генка. – Я играю на фортепиано. Музыкальную школу окончил. И на гитаре тоже могу.

Кабанов опять поразился тому факту, что память выдает всякие необязательные сведения именно тогда, когда нужно.

– Вот и хорошо, – дед подобрел лицом. – Глюкало – точная штука. Высокохудожественное произведение искусства! Это, можно сказать, музыкальный инструмент, живущий собственной жизнью. Но красота его звучания доступна только эстетам – корифеям слуха и звука, которых, к сожалению, так мало во вселенной.

Дед печально закивал головой.

– Но они есть! – вдруг резко воспрянул он. – И для них мы производим дивные музыкальные инструменты, хрустальным звуком своим бередящие души и зажигающие сердца!

Первым дивным музыкальным инструментом оказался сорокасантиметровый кусок швеллера, продырявленный тонкими сверлами в шести местах по краям. В центре его зияло большое круглое отверстие. Дед, бережно взяв в руки швеллер, подошел к самому здоровому баку и позвал Генку.

– Эй, Кабанов, подойди-ка сюда!

Генка подошел.

– Сейчас ты услышишь музыку небесных сфер! – заявил истинный корифей слуха.

С этими словами дед разжал пальцы. Швеллер, кувыркаясь, шлепнулся в воду, издав при этом звук, чем-то похожий на «бульк». И утонул.

– Ну как? – с гордым видом поинтересовался дед.

– Потрясающе! – нашелся с ответом Генка.

– Да? – Макарыч с подозрением смотрел на Кабанова. – Слух, я вижу, у тебя действительно есть. Но вот качество его вызывает сомнение. Неужели ты не услышал, что левая часть швеллера сыграла в диссонансе с правой? А центр заглушил своим хлюпом весь боковой «глюк» и произвел только «бульк»?

– Услышал, конечно! – пошел ва-банк Генка. – Но все равно швеллер достаточно перспективен с позиции музыкальности. Надо только еще дырок насверлить в нем!

– Это подход неуча! – завелся дед. – Не стоит сверлить новые дырки! Нужно просто с левого края расширить их с шестерки до восьмерки, а в центре сделать десятку рядом с основной дырой! И только тогда варварский «бульк» превратится в эстетический «глюк» неземной красоты!

– Да! – важно покачал головой Генка, соглашаясь с дедом. – Мне кажется – вы полностью правы. Именно этого не хватает изделию.

– Доставай! – потребовал Макарыч.

Генка, нагнувшись через бортик бака, поднял швеллер со дна и дед, пометив нужные места мелом, отправил заготовку на доработку. А дальше дело пошло веселее.