Именем человечества

– К сожалению, это совершенно исключено. Методика не имеет никакого теоретического обоснования. В меня просто вложили способность генерировать биотоки. Понимаете, вложили без всякого моего участия. Вложили... другие люди. Они же снабдили меня небольшим количеством радиоактивного вещества. Я чисто машинально сказала в прошлый раз, что это соли радия. В действительности это какой-то другой радиоактивный элемент. Что-то из трансуранов. Только с большим периодом полураспада.

– Вы так хорошо разбираетесь в этом?

– Немного...

– Но ваша методика...

– Теперь вы видите, что это за «методика». По существующим законам я даже не имею права пользоваться ею.

– Однако вы применяете ее.

– Лишь в исключительных случаях.

– Но дело ведь не только в методике лечения. А ваши приемы диагностики?

– И здесь я ничем не могу помочь. Просто мое ухо слышит больше, чем чье-либо другое.

– И это тоже заслуга тех «других людей»?

– Да.

– Но кто они, эти люди? Как их найти? Она лишь покачала головой:

– К сожалению, я не могу ответить на ваши вопросы, Я связана словом.

– Очень жаль. Вы понимаете, что это могло бы значить для массы больных?

– Да, но... Это все, что я могу вам сказать, – ответила Тропинина с глубокой грустью, и он понял, что больше не вправе расспрашивать ее ни о чем,

4

Они стояли в небольшой беседке на краю обрыва, откуда был виден и их санаторий, и весь город, уютно раскинувшийся в чаше гор, и даже белые шапки Главного Кавказского хребта. Все кругом было пронизано ярким весенним солнцем. Внизу, под обрывом, густо зеленела молодая поросль сосняка, дальше, уже в пределах курортной зоны, угадывались аллеи парков, а еще дальше, ближе к городу, глаз различал пестрые ленты цветников, голубые пятна бассейнов, блестки фонтанов и прудов.

– Среди какой красоты мы, оказывается, живем, – нарушил молчание Зорин.

– Да, здесь красиво, – ответила Тропинина, занятая какими-то своими мыслями.

– А я мог бы и не увидеть всего этого. Удивительное дело: тридцать лет лечу людей и только сейчас, вот в эту минуту, по-настоящему осознал, каким благородным и нужным делом заняты врачи,

– Благородным, да. А вот нужным ли? – вздохнула Тропинина.

– Как это, нужным ли? – удивился Зорин.

– А вам не кажется, что все мы, врачи, в какой-то мере подобны муравьям?

– Не понимаю...

– Разве вам не приходилось видеть где-нибудь в лесу разоренный муравейник?

– Допустим.

– И вы не ощущали чувства боли за этих маленьких безобидных тружеников?

– Как вам сказать...

– А я в детстве плакала при виде такой бессмысленной жестокости. Ведь вы подумайте: многие годы, день за днем, по крупице, по травинке собирают они свой дом. Но вот приходит в лес какой-нибудь негодяй и, взяв палку, а то и просто носком сапога в одну минуту сводит на нет всю их многолетнюю работу.

– Согласен, это варварство. Но при чем здесь мы, врачи?

– А разве не так же, по крупице, по капельке, затрачивая иногда неимоверные усилия, возвращаем мы здоровье больным людям, стараемся продлить их жизнь хотя бы на год, на месяц, на день. А потом появляется такой же варвар, только в ранге главы государства, и одним мановением руки посылает на смерть миллионы самых молодых, самых здоровых, самых цветущих мужчин и юношей. Так чего стоят все наши усилия? Какой прок от них человечеству?

– Подождите, Татьяна Аркадьевна. Я разделяю ваше искреннее негодование. Но вы не совсем точны. Потому что, делая такие вот глобальные обобщения, оперируете не конкретными фактами, а абстрактными понятиями. Кто он, этот ваш «глава государства»? Какое государство вы имеете в виду? Глава какого-нибудь полуфашистского режима действительно может ввергнуть мир в пучину войны. А главы истинно народных государств делают все возможное, чтобы войны не было.

– Не все делают, – покачала головой Тропинина.

– А что бы сделали вы?

– Я? А вот что. Представьте, что живут два человека: хороший и плохой. Плохой сделал пистолет, чтобы убить Хорошего. Хороший тоже сделал пистолет, чтобы плохой не смог его убить. Тогда плохой сделал пушку. Хороший тоже сделал пушку. И так без конца. А я посоветовала бы хорошему сделать не пистолет, а нечто такое, что не позволило бы пистолету плохого стрелять, и не пушку, а такое устройство, которое не дало бы возможности плохому пустить в ход свое оружие.

– Любопытно. Ну, а более конкретно, учитывая современную технику?

– Все точно так же. Создали американцы свою атомную бомбу, мы сделали то же самое. Появилось у них водородное оружие. Наши физики опять не остались в долгу. Но ведь можно было поставить перед ними совсем другую задачу.

– Сделать так, чтобы американские бомбы не могли взрываться?

– Вот именно!

– А если эта задача неразрешима?

– Не может быть!

– Вы так уверены в этом?

– Я знаю, что в свое время и задачу высвобождения внутриядерной энергии считали неразрешимой. А вот, пожалуйста...

– Н-да... В общем-то, логично: всякому процессу должен соответствовать какой-то контрпроцесс, и когда-нибудь людям, возможно, удастся набросить узду и на столь грозные силы природы. Но, к сожалению, я всего лишь врач, и проблемы физики...