Именем волчьего закона

Позднее «утку» — разыскиваемого по фотороботу человека — находили, задерживали, выясняли, где он был в момент убийства, проверяли алиби и отпускали с миром. И вновь запускали «утку» с уже другим подозреваемым.

Так расследуется большинство громких убийств. Ведь убийц по фотороботам находят крайне редко.

— Борис Андреевич, я вам уже сказал, я не могу назвать имени моего секретного источника информации. Не имею права. Хотите, я сам боссу доложу о подозреваемой?

— Ты бы лучше ему о провалах докладывал, а я об успехах, — забурчал генерал.

— Хорошо, — выдохнул полковник.

— Ты перешлешь мне фото? — наконец спросил начальник.

— Нет, Боря, не перешлю. Боюсь утечки информации. Тебе прикажут и ты его отдашь выше, оно попадет в прессу, подозреваемая затаится и ее невозможно будет найти. И убийства продолжатся.

— Так ты знаешь, где ее искать?

— Знаю. Но ее можно спугнуть, поэтому страхуюсь, — полковник замолчал.

Оперативники смотрели на Максимова с сочувствием, но и с надеждой, что сегодня сильнейшего разноса не будет.

И вот полковник попрощался с генералом, положил трубку, посмотрел на подчиненных и произнес:

— Ну, давайте начнем. Ты, Леша, первый.

Фомин поерзал на стуле, помялся немного и произнес:

— По двум последним убийствам. Позавчера, в десять часов утра, в районе Измайловского парка обнаружен джип «Кия» с двумя расчлененными трупами в салоне. Принадлежит машина одному из убитых — Вадиму Белопольскому, сотруднику частной коммерческой фирмы. Второй, Константин Манеев, сослуживец Белопольского. Смерть обоих наступила примерно в два часа ночи того же дня.

— Здорово сказал, — перебил его Максимов, — в два часа ночи того же дня…

— Ну, вы поняли. Ночью убили, а утром, через четыре часа, их нашли.

— Понятно, продолжай.

— Тут термины медицинские, фотографии, может, Гена Петров скажет? — Алексей поморщился — не хотел влезать в подробности смерти, вскрытия и всего того, что было ему крайне противно.

— Хорошо, все знают, ты чистюля, — хихикнул полковник. — Гена, давай…

Уставший, прокуренный, слегка нетрезвый, работа такая, иначе никак, патологоанатом Петров открыл папку, достал листы и начал читать:

— Смерть обоих наступила примерно между часом и двумя ночи от многочисленных колотых ранений в разные части тел. Всего их около ста. Примерно по пятьдесят на каждого. Хотя, для того чтобы убить, хватило бы и трех. Белопольскому пробили сердце, а Манееву печень.

Смерть наступила мгновенно, но потом убийца стал глумиться над трупами. Отрубил половые органы, раскидал по салону, выколол глаза, разрезал рот, вскрыл брюшину и вынул из нее кишки.

Алексей Фомин слушать это не стал и, чтобы не выходить из кабинета, заткнул пальцами уши и сидел так до тех пор, пока патологоанатом не закончил рассказ.

— Теперь по уликам. — Николай Иванович передал слово криминалисту Егорову.

— Оружие, которым было произведено двойное убийство, не найдено. Предположительно это тесак, примерно тридцать сантиметров длиной и четыре шириной. «Мясник» его использовал во всех шести случаях.

— Что с отпечатками? — поинтересовался полковник.

— Их нет. Он орудует в перчатках, или стирает их тряпкой или носовым платком. Хотя такое количество стереть невозможно, скорее всего перчатки.

— Значит, он или она действует сознательно?

— Да. Но мотивировка маньяка не ясна. Почему он убивает водителей недорогих иномарок?

— А что вы думаете по этому поводу? — Максимов обратился к сидевшей в углу кабинета Нине Морозовой — психологу.

Она была молода, красива, недавно с отличием окончила факультет психологии МГУ и ее распределили на работу в МУР. Одевалась Нина скромно, недорого, старалась внешне не выделяться из пестрой толпы сотрудниц угрозыска.

Это было ее первое дело. Ей показывали фотографии, видеозаписи и от них ей стало не по себе. До сих пор она находилась под впечатлением увиденного, но, несмотря на это, проанализировала ситуацию и сделала выводы:

— Я думаю, перед нами человек с измененной психикой.

— Невменяемый, — дополнил полковник.

— Частично невменяемый. В обычной жизни он или она нормальный человек, субъект, личность, но в некоторые моменты, под воздействием каких-то жизненных причин, возможно, погоды, психика изменяется, и он совершает убийства. Потом снова становится нормальным человеком и живет обычной жизнью.

— Оборотень? Как такое возможно: убить, расчленить тело, а потом спокойно жить и чтобы совесть не мучила? — Фомин вопросительно посмотрел на Морозову.

— Это загадка психики маньяков. Они безусловно больны, но по-своему. Их не мучает совесть за злодеяния. Они звери в человеческом обличье.

— Даже будучи пойманными, — добавил Максимов, — они раскаиваются только для вида, чтобы им смягчили наказание. В душе же они холодны и неприступны. Они спокойно говорят об убийствах, описывают их с ужасающими подробностями, так что жутко становится. — Максимов сурово осмотрел всех присутствующих. Ему как никому другому были известны повадки этих преступников.