Именем закона. Сборник № 2

— Знаете… — Эдуард выдержал скорбную паузу. — Я — не подвижник. Пробовал — не получилось. Каждый фильм согласовывай, нервы трепи, всякие худсоветы… А цены? Кому нужна пленка на вечер за такую цену? В кино десять раз можно сходить!

— А твои цены?

— Мои? Практически… бесплатно. Человек покупает пленку. За сумму куда меньшую, чем в магазине. С дивной к тому же коммерческой картиной. Она у него пусть год в обороте, а через год он отдаст ее либо за те же монеты, либо в обмен… Одно слово: клад! С видом на проценты, кстати. А мне — доход. Да и чего за зарплату ломаться? Вон лазер работает… круглосуточно. Чистейшее воспроизведение. Полсуток — уже зарплата! Так что не надо душеспасительных бесед. Вот если бы со своими связями в дело включились…

— Порнографию распространять?

— Мы распространим… Нам материалы нужны: пленка, техника. Знаю: вы смотрите на меня как на дешевку, но каждый живет своим, и не приставляйте мне собственную голову.

— Сколько магнитофонов пришло к тебе через Матерого? — внезапно спросил Ярославцев.

— Ну это… — Эдуард явно замешкался, — это… наши дела, простите, конечно…

— Эдик, — произнес Ярославцев с нажимом, — я понимаю: ты человек независимый, самостоятельный, не любишь, когда тебя поучают, у тебя своя очень умная голова, но обязан заметить, что тебе изменяет чувство меры, мой мальчик, в смысле демократии по отношению к старшим.

— Да я ведь… — отозвался Эдик с ноткой испуга, и глаза его за гигантскими стеклами очков непроизвольно моргнули. — Я-то чего? Ну… двадцать, может, тридцать магнитофонов… Только — между нами…

— Именно. — Ярославцев отправился в прихожую.

— Правы вы. — Эдик задумчиво поджал губы. — Понимаю — правы! А… не в состоянии на тормоз нажать! Тут приятеля свинтили… Ну, а жена сдуру и дала показания: да, кое-что смотрела… Не жена даже, сожительница. Центровая девка, понравилась, поселил возле себя… В общем, семейка: если он налево ходил, то она — и налево, и направо. А суд влепил по полной заготовке. За развращение супруги! Она как услышала, так ржать начала. Я думал, плохо ей будет…

— Плохо будет, Эдуард, плохо. — Ярославцев затворил дверь.

«Ах, Матерый, ах, Лешка… Главное — откуда? Магнитофоны, сигареты, ондатра… С честным взором лгал о «чистых» источниках — с напором лгал! — а я, дурачок, если и не верил, то принуждал себя верить, хотел! И пристраивал эти «излишки», это якобы списанное, бракованное, бесхозное… А икра? А рыба? Неодобряемое перевыполнение плана рыбозаводом: или в море выбросить, или… Пошел ты на это? Пошел! Деньги получил? То-то».

Подумай! Эдик, Виталий — вот уже двое за сегодняшний день, кто, может, не зная истинную цену тебе, верно о ней догадываются. Первым, конечно, скрутят Матерого, и уж потом только начнется перебор звеньев цепи, так что запас по времени тебе обеспечен. Но каков он, запас? Вопрос ныне неотвязный, несущий страх, ставший уже частью существа, въевшийся в душу.

Ну-ка, давай холодно, отстраненно. Кое-что тобою приготовлено — но так, с ленцой, на всякий случай… А не пора ли подготовиться основательно и детально, чтобы достойно встретить свой самый черный день?

Однако еще вопрос: при чем здесь ты и такое высокое, благородное наречие «достойно»?