Именем закона. Сборник № 2

На столе у Трошина лежали какие-то бумаги, и он быстро перевернул их лицевой стороной вниз, чтобы Сокольников ненароком не прочитал, а на его недоуменный взгляд назидательно заметил:

— Это сопутствующий принцип нашей работы. Привыкай.

— Какой «принцип»? — удивился Сокольников. — Не доверять никому?

— Доверие тут ни при чем. Важен порядок. Кроме твоего непосредственного начальника, никому не положено знать, чем ты занимаешься. Это называется бдительность.

— И Чанышеву не положено?

— Чанышев и есть твой непосредственный начальник. Не валяй дурака. Ты все прекрасно понял.

Сокольников готов был с ним согласиться, но что-то мешало. Мало приятного было в такой бдительности.

— Ты садись, — сказал Трошин. — Как у тебя с общественными науками?

— Нормально, — пожал плечами Сокольников. — А в чем дело?

— Яснее ясного это дело… Ты у нас молодой, растущий… — Последние два слова он проговорил как бы привычной скороговоркой. — Есть мнение доверить тебе важное общественное поручение. Станешь у нас политинформатором. Раз в неделю будешь рассказывать о текущих событиях внутренней и внешней жизни. То есть международной. Мы считаем, что тебе такое поручение по плечу. К тому же надо заботиться о своем служебном будущем. Показать себя на общественной работе ответственным и размышляющим товарищем. Все понимаешь?

Сокольников кивнул, пожал плечами, сказал: «Ладно». Все ясно. Раз новенький, обязательно чем-нибудь загрузят. Хорошо еще, что не стенгазету выпускать. Интересно, есть тут стенгазета? Только непонятно, зачем Трошин так с ним разговаривает. Словно перед телекамерой. Мог бы и попроще сказать.

— Очень надеюсь, что ты нас не подведешь, — сказал Трошин в таком же неестественно-выспреннем тоне.

— Ладно, — повторил Сокольников. Ему стало неудобно.

— Вот и отлично. — Трошин встал и поправил на стене вымпел. — Ну, как у вас дела на «Стройдетали»?

Сокольников и сам не знал точно, как у них дела.

— Нормально. Работаем.

— А перспектива есть?

— Сейчас пока трудно сказать, — подумав, ответил Сокольников.

— Викторов-то как считает? — выспрашивал Трошин вроде уже просто из вежливости, чтобы не обрывать разговор. Сам он уже копался в своем сейфе.

— Кое-что интересное есть.

— Ну… хорошо. — Трошин вытащил толстую папку и разложил на столе. — Значит, договорились. Со следующего понедельника ты и начнешь. Готовься посерьезнее. Вполне возможно, будут проверяющие…

Спускаясь к себе, Сокольников вдруг вспомнил, что обещал купить матери почтовые конверты. Киоск был метрах в двухстах от управления. Накинув куртку, выскочил за ворота и едва не столкнулся с Севой. Тот стоял у газетного стенда, заложив руки в карманы очень модного плаща, только еще слишком легкого по такой погоде. На кончике большого носа Севы поблескивала капелька влаги.

— А! Олежек! — обрадовался Сева и простуженно швыркнул. — Какая встреча.

— Привет, — сказал Сокольников. — Ты как тут оказался?

— Вот бумаги относил, которые твой начальник затребовал. А как твои дела?

— Нормально, — сказал Сокольников в который раз за последние полчаса.

— Ты в какую сторону? — полюбопытствовал Сева.

— Конверты купить.

Сева пошел сбоку и швыркнул два раза подряд.

— Вот мне интересно, — сказал он, — наше дело сложное считается или как?

— Или как… — Сокольников пожал плечами.

— Ты знаешь, мне кажется, что вы ничего не найдете.

— Почему же?

— Так ведь нет ничего, — хитро сказал Сева. — Ты что же думаешь, там все жулики сидят?

— Я ничего не думаю.

— Если дело только в недостаче. Так это мура.

— Как сказать, — Сокольникову ужасно надоел Сева со своим разговором, и он был рад, что киоск уже рядом.

Пока он покупал конверты, Сева топтался рядом, изъявляя готовность сопровождать Сокольникова и далее.

— Я тебе точно говорю, — продолжил он, — недостача и хищение — разные вещи. Вот если есть еще что-то, тогда совсем другое дело.

— Есть, есть, не беспокойся, — сказал Сокольников, чтобы Сева поскорее отвязался.

— Ну, например, что? — с живым интересом спросил Сева.

— Секрет, — раздражаясь, ответил Сокольников.

— Да ты не торопись, Олежек, — засуетился Сева. — Я вообще с тобой хотел поговорить. Знаешь, все эти дела на заводе… Неприятно. Честно, неприятно. У нас руководство неплохое, я тебе точно говорю. Всегда могут войти в положение, понять человека… Такое не часто встретишь. А тут ходят люди, можно сказать, в неизвестности… Надо бы помочь, а, Олежек?

Только сейчас Сокольников вдруг сообразил, что не просто так Сева выспрашивает, что есть у него вполне определенная цель и что именно его, Сокольникова, избрал он, чтобы попытаться выудить информацию. Может, даже специально тут поджидал. Однако вместо гнева Сокольников испытал стыд за Севу, нахального и глупого. И за себя стало стыдно, за то, что показался Севе таким же дурачком. А Сева помаргивал без малейшей застенчивости своими маленькими глазками, а под носом у него наливалась прозрачная капля.

— Ты вот что, — мрачно сказал Сокольников, — будь здоров.

— Олежек, слушай! — уцепился Сева за его рукав. — Дай мне свой телефон. Встретимся, посидим. Тут Света о тебе спрашивала.