Именинница

— Ты сам видел, как я уничтожил свой телефон. Оборвал все контакты. Ты еще предупредил меня тогда. Только ты, Латифи, Зофия и Энди знали мой новый номер. Энди — охранник в моем агентстве, и он был убит час или около того тому назад. Но он ничего им не сказал, в этом я уверен. Зофия единственная, кому я доверяю, и Латифи, как тебе известно, не из болтливых. Честно говоря, Гренс, не думаю, что это ты. Скорее кто-нибудь из твоего ближайшего окружения.

— Что ты сказал? Убит с час или около того тому назад? Что это значит, Хоффман?

— Мне некогда говорить об этом, Гренс. Я вышлю тебе адрес, когда закончим разговор. Позаботься о нем.

— Если ты…

— Они убили моего сотрудника, Гренс. И позвонили на мой новый номер, чтобы сообщить мне об этом! Кому-то стало известно, что я здесь. Вообще, скольких ты посвятил в наше с тобой сотрудничество? Женщина из полиции, которая видела меня на твоей кухне, кто еще? Сколько их, Гренс?

— Успокойся.

— Время истекает, а мы… Я не могу быть спокойным, пока информацию, которой я с тобой делюсь, перехватывает купленный полицейский и передает тем, кто ждет приказа возле дома, где прячутся мои жена и дети. Они пронесли мобильник и документы в камеру Заравича! И теперь ему известно, что он отсидел шесть лет благодаря некоему агенту полиции. Если вы выпустите его сегодня вечером, он узнает имя. Мое имя, Гренс!

18. 34 (Осталось 3 часа 28 минут)

Сначала раздались тяжелые шаги. Потом голос.

Уйе.

Это было одно из немногих албанских слов, которые успел выучить Пит. По дороге из аэропорта к Шкодеру он останавливался на бензозаправке. Две бутылки тепловатой жидкости. С тех пор он постоянно покупал нечто подобное, без чего невозможно было выжить летом в городе со средиземноморским климатом.

Уйе — вода.

Теперь это слово раздавалось под дверью.

Пит бросился к окну. Охранников во дворе не было.

Должно быть, они услышали стук, когда дверца сейфа ударилась о стену.

Внимание Хоффмана отвлекли два телефонных разговора, между тем как привлеченные звуком охранники успели добежать до второго этажа. Первым делом они увидели воду, которая залила пол и просачивалась из щели под дверью.

Сейчас они взломают замок.

Пит Хоффман огляделся — четыре стены превратились в смертельную ловушку.

18.36 (Осталось 3 часа 26 минут)

Вышколенные.

Это слово пронеслось в голове Пита, когда вооруженные охранники вломились в комнату в «башне» и четкими, выверенными движениями прошмыгнули к стене.

Вышколенные — они допустили одну ошибку.

Осматривая изолированное помещение, стены и окно в котором оставались нетронутыми, они ни разу не взглянули вверх.

С поднятыми пистолетами, они приблизились к шкафам вдоль дальней стены, недоумевая, откуда под полками, уставленными посудой и безделушками, могло взяться столько воды, и застыли именно в той позиции, в какой ожидал увидеть их Пит. Теперь ему, лежавшему на животе над пропиленной в потолке дырой, оставалось хорошенько прицелиться и спустить курок.

18.43 (Осталось 3 часа 19 минут)

— Свен? Хермансон? Поставьте чашки и следуйте за мной.

После недолгих поисков Гренс обнаружил их в небольшой комнате для отдыха в конце коридора, с чашками кофе за разбросанными по столу бумагами, кипы которых громоздились на холодильнике и посудомоечной машине. В другой раз Гренс опустился бы на стул с облегчением, оттого что не нужно идти домой и можно провести остаток вечера в компании коллег за работой.

— Быстро, я сказал!

Но на этот раз Гренс даже не замедлил шага, а продолжал идти по коридору, уверенный, что подчиненным будет достаточно его голоса. Вскоре он и в самом деле услышал за спиной знакомые шаги, уверенные и упругие — Марианны и более плавные и быстрые Свена. Если манера переставлять ноги хоть что-то говорит о человеке, Гренс хотел бы знать, как звучат со стороны его собственные.

— В чем дело, Эверт?

— Вопрос жизни и смерти.

Когда Гренс нажал кнопку лифта, Марианна и Свен уже стояли по обе его стороны.

— Разве у нас не всегда так?

— Да, но на этот раз счет идет на часы или даже минуты.

— О чем ты?

— Об информации, которая просочилась в камеру Заравича.

Два лифта, три коридора — и комиссар на восьмом этаже Крунуберга, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, пока охранник гремит ключами, отыскивая нужный.

Душко Заравич лежит на койке, уже не во фраке, а в обычной одежде заключенного, и не выглядит особенно удивленным, когда трое полицейских вламываются в его камеру площадью восемь квадратных метров.

— Рановато вроде… какого черта?

— Встать.

— По моим подсчетам, я должен сидеть здесь до десяти часов. Хотя ничего не имею против того, чтобы отправиться домой прямо сейчас. Ты ведь тоже, наверное, планируешь испить пивка сегодня вечером, комиссар?

— Встать, я сказал. Чтобы мы могли обыскать здесь все.

Заравич заухмылялся, между тем как Гренс, Марианна и Свен принялись переворачивать вверх дном то немногое, что можно было перевернуть в камере.

— Ты что-то потерял, комиссар?

— Раздевайся.

— Ммм… Тогда пусть они выйдут… ты и я, комиссар…