Именинница

— Там вторая половина моей платы за твои услуги. Думаю, ты останешься доволен.

— Я не участвую в том, чего не понимаю.

Они смотрели друг на друга, оба молчаливые, как и окружающая их природа. Даже несмолкающие крики птиц как будто не нарушали этого покоя.

— Иди ты первый, Ларсон… или как там тебя теперь звать.

Подозрительный взгляд глаза в глаза — а потом Латифи указал на вход, и Пит Хоффман медленно ступил в темноту.

Шаги эхом отозвались от стен пещеры. Пит включил карманный фонарик. За спиной вход загородил силуэт Латифи.

— Это же черт знает что, Ларсон… Неужели это то, о чем я подумал?

— Да.

Стоя бок о бок, они пытались растолковать открывшуюся глазам картину.

— То есть я, конечно, слышал о чем-то подобном… все, кто живет здесь, так или иначе об этом слышали, но… мне и в голову не могло прийти, что это существует на самом деле…

Ящики громоздились один на другой — целые горы контейнеров и ящиков.

С оружием, которого не существовало.

Пересчитывать их не имело смысла.

Десятки тысяч единиц самого совершенного из автоматов — ключ ко всем оружейным рынкам. Склад, ставший причиной смерти целой семьи и еще нескольких смертей много лет спустя.

Эверт Гренс покинул балкон с видом, которым любовался всю свою жизнь.

Он давно уже никуда не стремился. Привык, смирился с местом, которое считал своим, и научился им довольствоваться.

Автомобиль стоял у подъезда на Свеавеген. Гренс кивнул коллегам в форме у входа и сел на водительское место. За годы службы он хорошо изучил этот город, но Йердет до сих пор оставался белым пятном. Так уж вышло, что тамошние жители преступали закон реже, чем остальные, при всей кажущейся несправедливости этой си- туации.

По пути сделал еще один звонок. Еще один человек был вырван из ночного сна. Даже в таких мелочах жизнь бывает несправедлива.

— Нильс? Это Гренс.

Нильс Кранц, криминалист, вел себя, как и любой другой коллега, разбуженный комиссаром посреди ночи. Первые несколько секунд не мог собраться с мыслями. Ему потребовалось время, чтобы взять мобильник, повернуть его нужной стороной, успокоить дыхание. И пока Кранц все это делал, Гренс успел подумать о том, что они почти ровесники.

Комиссар спросил себя, известно ли Кранцу о возможной отсрочке пенсии? Нужна ли она ему вообще? Или же коллега считает дни, которые тянутся так долго? Все-таки странно, что, проработав бок о бок так много лет, они почти не знают друг друга.

— Да… Чего ты хочешь?

— Пробы крови со стекла из квартиры Заравича.

— И?

— Хочу, чтобы ты проверил еще по нескольким спискам.

Кранц запыхтел, как будто уронил мобильник, а потом отыскал его на полу и поднял.

— Я проверил везде, где только можно. Прошелся по четырем нашим базам, задействовал старые связи… Посмотрел в иностранных базах, хотя ты об этом и не просил, Эверт. Все без толку.

— Я хотел попросить тебя заглянуть еще кое-куда.

— Больше некуда.

— Базы полицейской школы. Сверь с пробами крови, которые брали у студентов, включая анализы ДНК.

— Но это учебные, не официальные базы.

— Тем не менее они существуют. Сверь пробы, Нильс. Особенно у студентов третьего курса. И я прошу тебя сделать это прямо сейчас.

В трубке послышался глубокий вздох.

— Но в этом случае мне придется разбудить еще кое-кого.

— Отлично. Поймешь заодно, каково это.

Во время разговора Эверт Гренс успел повернуть со Свеавеген на Йердет. Всего несколько километров по безлюдному ночному городу — и вот он у цели. В окнах квартиры свет, несмотря на поздний час. Она не спит.

Они долго молчали. Просто стояли друг рядом с другом в освещенной пещере и дышали сухим воздухом, в котором витал узнаваемый запах оружия. Оба знали, что всего этого в действительности не существует, потому что то, что лишь на короткое время стало реальностью, должно вернуться в небытие.

— Шпион.

Голос Пита Хоффмана прозвучал так близко, что Латифи был вынужден отступить назад, чтобы его расслы- шать.

— …вот тот, кем я был.

— Шпион?

— Да.

Латифи покачался на подошвах ботинок, с пятки на носок, не спуская глаз с ящиков, которые громоздились пирамидами. Подумал, потом кивнул:

— Понимаю.

— Много лет я был остро отточенным инструментом шведской полиции, проникавшим в самое сердце организованных преступных группировок. Я сдавал их, был виновником множества задержаний и облав, а они продолжали видеть во мне лучшего друга. Но этот склад, Латифи, самое главное из всего, что я сделал. И я передаю все это тебе. Потому что знаю, ты проследишь за тем, чтобы это оружие было уничтожено. Чтобы никто не умер и не пострадал от всего того, что мы с тобой сейчас видим. И это придает смысл всему тому аду, в котором я прожил последние несколько недель.

Латифи все еще раскачивался, теперь уже не так за- метно.

— И теперь ты ждешь, что я скажу тебе «спасибо» и отпущу на все четыре стороны?

— Примерно так.

— Несмотря на то, что ты убил как минимум трех человек? Я знаю коллег, которые закрыли бы глаза на три жизни, получив десятки тысяч «стволов» в свой послужной список, но я не из таких. Вне зависимости от всего остального, я все еще вижу перед собой убийцу.