Именинница

— Ты знаешь, кто бы ты ни был, что этим меня не возьмешь. Я вижу перед собой все того же незнакомого придурка, который вломился в мою квартиру и сидит за столом на кухне, где я обычно пью кофе. На моем месте, черт возьми!

Мужчина посмотрел на свои руки. Кивнул им, а потом комиссару, словно повторив тем самым свою просьбу. Но Гренс не кивнул в ответ, а покачал головой.

— Не двигаться, я сказал. Если хочешь жить, конечно.

— О’кей, о’кей. Мы просто немного поговорим.

Эверт глядел на незнакомца, у которого как будто болело горло. Складывалось впечатление, что каждое сказанное слово доставляет ему боль.

— А во второй раз, Гренс, мы с тобой сошлись по-настоящему. В Боготе, помнишь? Кафе «Гаира». Там я научил тебя пить агуапанелу — сахарный тростник и горячая вода. И в тот раз мы с тобой не были врагами. Мне была нужна твоя помощь, Гренс, и мы сражались на одной стороне, бок о бок.

Комиссар холодно улыбнулся. Он больше не слушал незнакомца. Голова комиссара не могла вместить больше бреда, чем в ней уже было.

— Я немедленно вызываю патрульную машину, а до ее прибытия ты будешь просто сидеть и ждать. У меня нет никакого желания выносить трупы из собственной кухни за полтора года до пенсии.

Не опуская пистолета, комиссар левой рукой выудил из кармана пиджака мобильник.

— Успокойся, Гренс, — снова подал голос незнакомец.

— Я спокоен до тех пор, пока спокоен ты.

И в этот момент чужак заволновался. Возможно, он просто не был уверен, что следующее его воспоминание будет истолковано правильно.

— Слушай дальше, Гренс. В следующий раз все получилось наоборот. Тогда уже ты нуждался в моей помощи и уговорил меня внедриться в банду торговцев живым товаром, которые начинали в Ливии и…

— Хермансон? Это Эверт, — Гренс выбрал один из немногих номеров в папке быстрого набора. — Я у себя на кухне, целюсь в голову взломщику, который незаконно проник в мою квартиру. Хочу, чтобы вы прислали ма- шину.

Ответный женский голос прозвучал необыкновенно громко. Или это Гренс специально прибавил звука? А может, вынул наушники, чтобы незнакомец все слышал.

— Ты в порядке, Эверт?

— Я в полном порядке. Если хочешь, чтобы взломщик тоже оставался в порядке, высылай машину немедленно

— На твой домашний адрес?

— Да, на мой адрес.

Гренс поднял глаза на незнакомца и еще раз холодно улыбнулся.

— Десять минут — и ты в наручниках будешь сидеть в патрульной машине. С каким удовольствием я буду свидетельствовать против тебя в суде…

— Вернувшись домой после нашей последней встречи, комиссар, — продолжал незнаконец, — я обнаружил на кухне пятна крови. Об этом не упоминается ни в одном протоколе.

— Будь добр, заткнись наконец.

— Кровь была и на оружейном шкафу в моем подвале. Я храню там пистолет, свой «Радом», и на этот раз дуло было развернуто не в ту сторону. Им кто-то воспользовался, Гренс. Пуль тоже не было… И об этом ты не прочитаешь ни в одном чертовом протоколе.

Пятна крови на полу, секретный подвал — пожалуй, комиссар уже слушал его краем уха.

— И далее то, что Расмус и Хюго называют печеньем в клетку. Ты точно готовил вместе с ними нечто подобное, и я никак не могу взять в толк, что именно. Кто еще может знать об этом, кроме членов семьи?

— Печенье в клетку?

— Да.

Они смотрели друг на друга, и Гренс как будто начал что-то припоминать.

— Печенье в клетку, ты сказал?

— Да, я сказал именно так.

Комиссар опустил пистолет. Выдвинул стул, сел напротив незнакомца.

— Хоффман?

— Навеки твой Пит Кослов-Хоффман.

Не отрывая глаз от комиссара, гость медленно поднял руки со стола, — жест, который он уже столько раз пытался сделать. Потом правой рукой открутил два пальца на левой.

— Видишь, Гренс?..

Бросил протезы на стол.

— Медицинский силикон, персональные капсулы… Легко выкручиваются и снова вкручиваются на место. Протезы… Идеально примыкают к обрубкам в ваккуме… Ты все еще не узнаешь меня? Даже теперь, без двух пальцев?

— К чему этот маскарад, Хоффман? И что с твоим голосом?

Гренс положил пистолет на стол между собой и собеседником. Возможно, это был жест доверия. Или призыв к тому, что они должны друг другу доверять.

— Вот это…

Пит Хоффман оттянул обвисшую щеку, потом складку на подбородке, провел ладонью по крашеным волосам и выложил на стол оба протеза, которые покатились и с легким стуком ударились о пистолет.

— Угроза, Гренс, от тех, кто слов на ветер не бросает. И, что хуже всего, Зофия, Расмус, Хюго и Луиза тоже в опасности.

Гренс подобрал протезы, узнал их и откатил обратно в сторону Хоффмана.

— И поэтому ты вломился сюда… к тому, с кем никогда больше не должен был встречаться?

— Мне нужна твоя помощь, Гренс.

— Напиши заявление в полицию, и ты ее получишь.

— Ты шутишь?

— С другими, во всяком случае, это работает. Люди не вламываются в чужие квартиры. Они звонят в дверь полицейского участка и вместе с сотрудником по форме заполняют бумаги.

— Положа руку на сердце, Гренс, кто из твоих коллег будет заниматься бывшим уголовником? Для меня это не вариант, и ты прекрасно это знаешь. Вы будете давить на меня. Изводить, придираться, в надежде, что я снова исчезну.

— Тогда напиши заявление, как я уже сказал.