Именинница

Тогда все произошло очень быстро. Не успел Гренс оглянуться — мальчики стояли по обе стороны от него и смотрели, как он делает клетчатые печенья.

Они доверились ему. Думали, он из тех взрослых, которые всегда поступают и думают правильно. И Гренс преисполнился гордости, когда однажды возникла необходимость присмотреть за ними, и он оказался первым кандидатом на роль няньки. Расмусу и Хюго, во всяком случае, этот выбор казался вполне естественным.

— Никакой я вам не дедушка, Хоффман, — повторял Гренс. — Я вам никто, понял?

— Но ты можешь быть и дедушкой, когда захочешь.

Разговор, начавшийся на кухне в доме Хоффмана, быстро перешел в дружбу. До сих пор время от времени Хюго появлялся у дверей полицейского участка и спрашивал «инспектора, который ночует на диване». Что же касалось его младшей сестры, возможно, Эверт Гренс был первым после матери, кто узнал о ее существовании. Мужу Зофия сообщила о своей беременности позже.

Стать дедушкой… Может, это и есть самое подходящее занятие для полицейского за полгода до выхода на пенсию?

Нет.

Расмус и Хюго славные ребята, и Гренсу и в самом деле было приятно с ними водиться, но хорошего понемножку.

Комиссар выпил воды. Осушил большой стакан за пару глотков. Ярость не стихла, комом легла в горле и груди.

Мерзавцы, теперь они угрожают детям.

— Нам нужно еще холодной воды. И кофе.

Гренс залил воду и включил кофемашину, когда в дверь позвонили. Среди ночи? Кто это мог быть? Кого, черт возьми… ах да! Полицейский патруль. Он ведь сам просил Хермансон прислать коллег, когда возникло недоразумение с Хоффманом, который оказался не совсем Хоффманом, тем не менее был им.

Как же Гренс мог об этом забыть?

Коллеги не унимались, продолжали звонить в дверь.

Комиссар отпер, но лишь приоткрыл створку, так что ни они, ни он сам толком ничего не могли видеть.

Двое ребят в форме, блондин и брюнет, оба совсем молодые — все, что он разглядел.

— Да?

— Вы вызывали машину, комиссар. Взлом квартиры. Хермансон сказала, что это срочно.

Эверт Гренс приоткрыл дверь чуть шире.

— Вызывал, но, видите ли… произошло недоразумение.

Брюнет был чуть выше блондина. Это он разговаривал с комиссаром.

— Недоразумение? Но Хермансон говорила, что вы собираетесь применить табельное оружие.

— Мы с ней не расслышали друг друга.

Парни смотрели на Гренса. Хермансон была не из тех, кто может не расслышать. И они, похоже, знали ее достаточно хорошо, чтобы понимать это.

— Все-таки позвольте войти.

Первым желанием было отправить их восвояси, но это была плохая идея. Парни всего лишь делали свою работу. Согласно должностной инструкции, они были обязаны войти в квартиру и убедиться, что все в порядке. Что, если комиссар отвечает им со слов злоумышленника, который стоит за его спиной с пистолетом в руке?

— Я… видите ли, я принял за взломщика своего старого друга, который пришел меня навестить. Сейчас мы сидим на кухне и пьем кофе. Хотите?

Комиссар сделал приглашающий жест и шагнул в сторону. Один из молодых людей последовал за хозяином на кухню, другой пошел осматривать комнаты.

— Вот он, пожалуйста, — Гренс показал на Хоффмана. — Мой друг, которого я принял за взломщика.

Полицейский стоял на пороге кухни, там же, где и сам Гренс полчаса назад. Отсюда все помещение обозревалось как на ладони. Молодой человек увидел пожилого мужчину с отечным лицом и седыми усами, фарфоровые чашки на столе и включенную кофемашину.

Ручные гранаты, равно как и протезы пальцев, уже исчезли. Одну руку Хоффман держал под столом.

— Харальдсон, — представился Хоффман. — Это я тут немного припугнул комиссара.

— Харальдсон?

— Петер Харальдсон, его старый друг.

Юный полицейский задумался, как будто хотел спросить что-то еще.

— Хотите кофе? Только вскипел.

Гренс кивнул на кофемашину.

— Нет, спасибо. Подожду, пока коллега управится.

Пару минут спустя коллега подтвердил, что все в порядке, и полицейские по обе стороны от Гренса направились к входной двери.

— Сожалею, парни, сегодня явно не мой вечер, — извинялся комиссар, — но вы хорошо сделали свою работу. Я хочу, чтобы об этом знали не только вы, но и ваше непосредственное начальство, и обещаю об этом позаботиться.

Кофе оказался не менее крепкий, чем в прошлый раз. Пит Хоффман глотнул, ожидая, что вот-вот кольнет в груди, мысли придут в порядок и в голове прояснится.

— А это я обнаружил среди корреспонденции в офисе на Васагатан в тот момент, который изменил все.

То есть гранатами они не ограничились. Ночной гость Эверта Гренса бросил на стол кипу бумаг.

— Вот здесь все это лежало.

За бумагами последовал пакет на мягкой подкладке, который Хоффман положил поверх кипы.

Питу Кослов-Хоффману

— Тот же машинный шрифт, что и на том конверте, и ни обратного адреса, ни отправителя. Тебе знакомы эти бумаги, — продолжал Пит. — Копии рапортов, журнальных записей… Оригиналы существуют в единственном экземпляре и хранятся в сейфах в полицейском отделении. Все это писал Эрик Вильсон, когда я был агентом полиции в мафиозных группировках, а он моим куратором.