Иметь и не потерять

– Так это же не он! – крикнул Митька, хватая брата за бока. – Это же не Вовка, мать! – Они сцепились в объятиях. – Ну здорово, браток! – Митька хотел приподнять брата, но тот не дался. – Я же говорю – не Вовка. Тот был ягненком. А этот – бугай! А Иван где? – спросил он у Нюры.

– На базе, коней убирает. Скоро придет.

Вошла Галина, в дорогой шубе, собольей шапке, важно подала руку – чуть ли не от порога, но Володька потянул ее к себе, обнял и чмокнул в щеку.

– Э, э, свою заимей, – скидывая дубленку, прогудел Митька, а Галина полыхнула румянцем. Лицо ее ожило и подобрело. – Давай гостинцы. – Митька поднял оставленную у порога большую сумку, с хрустом распахнул замок-молнию и стал выкладывать свертки прямо на лавку.

– Да куда ты! – попыталась остановить его Дарья. – Стол ведь есть.

– Разве это стол – мастодонт. Посмотрели бы, какие я столы делаю, – похвастался Митька, – любо-дорого.

– Вот и сработал бы такой для матери, – заметил Володька.

– Такой здесь не к месту, их только в шикарных местах ставят. – Митька протянул кружок колбасы Аксинье. – Это тебе, тетка Аксинья, персонально. За то, что матери постоянно помогаешь, душевно поддерживаешь. Здесь такой колбасы никогда не было и не будет. Ее и в городе без блата не достанешь.

Аксинья робко взяла колбасу.

– Спасибо, Митя. – Маленькое морщинистое лицо ее озарилось улыбкой. – У меня сегодня ладошка чесалась, к чему бы это, думаю, а оно вот что – гостинец объявился. Ну спасибо еще раз.

– Ладно, ладно. – Митька похлопал ее по плечу. – Как живете-то? Как дед Кузьма?

– Потихоньку, Митя. Наша жизнь теперь известная – к могилке готовимся. Это вам, молодым, веселье: живи – не тужи.

– Рано, тетка Аксинья, говорить про могилки, рано. – Митька все выкладывал свертки, и сумка оседала.

– Чего уж там. – Она махнула рукой. Жизнь обделила ее детьми – надорвалась она на работе по молодости лет – и, радуясь за других, в душе всегда жалела себя. – Сколь можно свет коптить пустоцветом.

Митька промолчал, отодвигая в сторону несколько кульков и свертков.

– Тут вот гостинцы племяшам, – показал он на них кивком головы. Но Нюра, стоявшая у печи, не тронулась с места. Она с жадным любопытством оглядывала подарки, которые Митька доставал и доставал из глубины объемистой сумки. Большие черные глаза ее влажно блестели. – А это нам с братком, за встречу. – Митька держал в руке бутылку коньяка. – Сгоношите-ка закусь. – Он повел взглядом в сторону женщин. – Да побыстрее.

Дарья делала свои дела у печи, успевая между тем все видеть и слышать.

– Так скоро людей собирать, ни к чему бы это. Ивана подождать надо.

– Людям хватит и Ивану тоже, в машине вон целый ящик стоит, а это нам, персонально, подарок знакомого армянина. – Митька двинул бутылку на стол. – И лимончики – вот они. – Желтые, как пуховые цыплята, лимоны покатились по столу. – Выпьем, как белые люди.

– Подождали бы, – слабо запротестовала Дарья, – а то опьянеете прежде времени.

– Скажешь, мать, ждать я кого-то буду. Мне, кроме тебя и Володьки, никого и не надо.

Нюра едва заметно шевельнула губами, но ничего не сказала.

– Тебе, может, и не надо, – немного осерчала Дарья, – а положено приглашать родных и знакомых по такому случаю.

Митька небрежно кинул опустевшую сумку под лавку.

– Родня почти вся здесь, а знакомых полная деревня, их всех не пригреешь. – Он с шумом отодвинул скамейку. – Садись, брат, поглядим друг на друга – три года не виделись. – Ты будешь? – Митька обернулся к Нюре.

Та пожала плечами, ничего не ответив.

– Ну как хочешь. – Митька стал распечатывать бутылку. – Давайте тару.

Дарья покачала головой, промолчав, а тетка Аксинья подала маленькие граненые стаканчики, предварительно оглядев их на свет.

Яркое, до рези в глазах, солнце полыхало за окнами, наполняя избу светом и теплом, и стаканчики на столе светились в этом свете, как хрустальные.

– Эх, разве ж из таких, граненых, пьют коньяк! – посетовал Митька. – Хрустальных бы рюмочек сюда, чтобы играл он на свету, как плавленое золото, да посмаковать!

– Взял бы да и привез этих самых рюмочек, – отозвалась Дарья.

– А по мне, – не сдержалась Аксинья, – так было бы чего пить, а то и из кружки можно.

– Не скажи, теть Аксинья. – Митька наполнил стаканчики. – Красота аппетит разжигает, а рюмок я привезу в другой раз. Давай, брат, за счастливое возвращение. – Он потянулся стаканчиком к Володьке.

– Уж куда счастливее, – снова не сдержалась Дарья, – всю ночь по снегу лез.

Митька задержал руку.

– Правда, что ль?

Володька кивнул.

– До меня бы вначале доехал, прокатились бы с шиком на моей «Волге».

Володька не ответил и одним глотком осушил свой стаканчик.

– Вы-то маленько дерните? – спохватился Митька, обращаясь к матери с Аксиньей.

– Да уж ладно, пейте, – отмахнулась Дарья. – У нас еще дел полным-полно. Какие потом из нас хозяйки будут.

– Ну, а вы чего? – Митька взглянул на Нюру с Галей, сидевших на лавке, у окна. Те и не притронулись к своим стаканчикам.

– Обождем, – ответила Нюра, – матери помогать надо.

– Ну помогайте, помогайте. – Митька жевал лимонный ломтик прямо с кожурой. – Кого хоть пригласили? – спросил он у матери.