Иметь королеву

— Димка, — сердито сказал Владимир, — кончай портить воздух.

— Ничего я не порчу, — обиделся Дима. — Это вон из сарая несет.

Прямо по курсу высилась громада металлического сварного сарая.

— Капустой прокисшей воняет, — сказал Владимир. — Этому сараю, Дима, лет тридцать. Там в бочках квашеной капусты тонн десять. Хочешь?

Дима сморщился:

— Пахнет она… не капустой.

— Да это, наверное, ошметки на полу гниют, — успокоил Владимир. — В бочках-то свеженькая. Давай зайдем, никакой охраны.

Они проскользнули в полуоткрытые двери сарая и остановились. Глаза постепенно привыкли к темноте. На бетонном полу обозначились гигантской восьмеркой две вмурованные вровень с полом бочки, стоящие рядом.

— Осторожнее, Диман, — сказал Владимир. — Не поскользнись. У них глубина метра три. Усолеешь там, как кочан.

Залитые по края рассолом бочки излучали призрачный рассеянный свет. Дима опустился на колени и, закатав рукав кителя по локоть, погрузил руку в одну из бочек.

— Точно, капуста, — сказал он. — Кочан. Сейчас я его… Тяжелый.

Он поднатужился и выдернул из жидкости округлый предмет. Владимир чиркнул спичкой.

Они помертвели от ужаса. На них в упор смотрели мертвые глаза. Дима держал за волосы голову. Туловище отсутствовало, из того, что было когда-то горлом, свисали какие-то темные лохмотья.

Волосы выскользнули из ослабевших Димкиных пальцев. Рассол жирно блеснул, и на поверхности появилось еще несколько светлых пятен. Дима застонал и бросился прочь из сарая.

Их долго выворачивало наизнанку. Вырвав с корнем куст, Дима с ожесточением тер листьями руки.

Облегчение выступило холодным потом и головной болью. Владимир выплюнул горькую слюну и в изнеможении упал в темную теплую траву. Неподалеку шумно дышал Дима.

— Как вы можете с ними о чем-то договариваться, дядя Вова, — сказал он наконец сдавленным голосом. — У меня бы не получилось. Я бы весь рожок кончил, сам на пулю нарвался, но беседовать с этими гадами не стал. Какие тут деньги, если такие вот головы по ночам сниться будут! Неужели мы не сможем этих сук в расход пустить? Сядем завтра на вертушку, улетим — и все? Вы как хотите, а я остаюсь.

Дима протяжно вздохнул, брякнул автоматом, закидывая ремень на плечо, и захрустел по листве в сторону части.

— Погоди, Димка, — негромко сказал Владимир. — Останемся, так вместе. Только не надо в камикадзе играть. Придумаем что-нибудь.

— Вы все думаете, — зло сказал Дима. — Вы, Владимир Евгеньевич, слишком много думаете. А может, действовать надо? Силу силой ломают. К тому времени, когда вы решение примете, уже всех перестреляют. И засолят в бочках, как капусту.

Владимир почувствовал, как в нем начинает расти раздражение. Зелень, а туда же!

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил он, сдерживаясь. — Штурмовать часть? Брать склады с оружием, телефонный узел, штаб? «Барышня, где пиво есть?» — «В Смольном». — «Ура!» Ты понимаешь, что здесь все притихло, как перед бурей? Неустойчивое равновесие. Устроим шухер — и та, что в шахте, пойдет на прогулку. Мелочь, понимаешь, а неприятно.

— Так что же делать? — несколько поутих Дима.

— А надо ли вообще что-то делать? — трезво рассудил Владимир. — Ты что, супермен-Бэтмен? Здесь целая часть солдат, офицеров, поселок с жителями — рыбаками да охотниками. Есть среди них и покруче нас. И ничего — молчат. И никто их не осудит. А мы прям защитники Белого дома — грудью на танки. Я понимаю — ты молодой, кровь горячая, но к чему бессмысленные шаги? Жизнь мудрости требует. Уйдем в Калчи, переждем. Ведь не вечно же они тут хозяевами будут. Решится все, и скорее всего без кровопролития. Уговорят, денег дадут этому охламону. Ведь ради чего-то залез он в шахту?

— Ладно, Владимир Евгеньевич, — хмуро сказал Дима, все еще продолжая тереть ладони пучком травы, — уговорили. Идем в Калчи, выберем домик на окраине и переждем. Хотя…

— Ну, что еще?

— Да нет, ничего.

Молча они похрупали по веткам в темную середину ночи.

«Понять тебя, Димочка, можно, — размышлял Владимир, поглядывая на темный силуэт спутника. — Погибли друзья, пепел, так сказать, стучит в сердце. Но ведь бессмысленно что-то предпринимать. Зароют или, точнее, „засолят“ — вот и весь результат. В такие большие игры, как ядерные ракеты, большие мальчики играют, а не такая мелочь, как мы. Да и что мы могли бы сделать в этой ситуации? Может так сверкнуть, что в Лос-Анджелесе белые ночи появятся. Рискованно».

Владимир поморщился, вспомнив, сколько лапши навешал он на уши сегодня ночью невидимому собеседнику. Торги какие-то выдумал, про бабушек-нищенок вспомнил. Чтобы поверить этим волкам, надо быть последним идиотом. Он уже сумел убедиться, что ждет тех, кто знает о грузе. Ать-два — и в гроб, без музыки. А жить — ой, как хочется. И лучше всего — хорошо жить. Так что на встречу он завтра не пойдет. Идеально было бы смыться на материк, и побыстрее, предоставив паукам доедать друг друга. Уважения к себе этот шаг, конечно, не прибавит, но жизнь удлинит.