Имя: Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы

Следующий раздел нашей книги представлен переводами 30-х годов. Это, во-первых, «Уцелевшие главы Каллиста Катафигиота, обдуманные и весьма высокие о божественном единении и созерцательной жизни» – трактат XIV в. (автор по своим идеям близок к Дионисию Псевдо-Ареопагиту) позднего византийского неоплатоника. Во-вторых, «Таинственное богословие» Дионисия Ареопагита, Послание к Тимофею с приложением – письмом Николая Кузанского от 1453 г. к аббату и братьям в Тегернее. Перед нами самый маленький по объему трактат из всего корпуса Дионисия Ареопагита, который дважды полностью был переведен Лосевым. Один перевод частично исчез после ареста его автора в 1930, частично был взят при обыске. Переведенный во второй раз корпус Дионисия погиб при уничтожении бомбежкой дома Лосева в августе 1941 г. (Москва, Воздвиженка, 13). В третий раз А.Ф. не решился переводить этот любимый им труд христианского неоплатоника. «Нет соизволения Божьего», – говорил он. Сохранился лишь этот маленький трактат и специально переведенное А.Ф. в качестве Приложения письмо Николая Кузанского, великого философа-неоплатоника, диалектика и католического кардинала эпохи Возрождения (1401 – 1464), которого Лосев изучал и переводил. В 1937 г. были изданы «Избранные философские сочинения» Н. Кузанского, где поместили три трактата в переводе Лосева (с. 158 – 363), однако в достаточно искаженном виде и без развернутых комментариев. В издании «Сочинения Николая Кузанского» Μ., 1979 – 1980 (изд. «Мысль») эти переводы вышли (или тогда «В издание…») в новой редакции – «Простец об уме», «О возможности бытия» (у Лосева было «О бытии-возможности»), «О неином». В своей «Эстетике Возрождения» (1978, 2 изд. 1982). А.Ф. посвятил Николаю Кузанскому большую главу. Судя по сведениям из «Дела Лосева» № 100256 к моменту ареста у А.Ф. была сдана в государственную типографию в Твери книга «Николай Кузанский и Средневековая диалектика», разрешенная Главлитом (показания А.Ф. Лосева 11/V – 1930 г.).

И, наконец, перевод трактата из 64 глав о сущности и энергии Божией. Имя автора трактата и его название в машинописи архива Лосева отсутствуют, определить их сначала не удалось, хотя В. Бибихин (знаток византийской философии религии) пересмотрел на этот предмет множества византийских текстов. Однако в бумагах, переданных мне из ФСБ оказалось свидетельство Лосева о том, что это его перевод трактата св. Марка Эфесского «О сущности и энергии». Первые два трактата сверены с подлинниками В.В. Бибихиным. Он внес необходимые поправки, исходя из состояния новых изданий текста. Все три трактата В.В. Бибихин снабдил своими примечаниями.

Отдельный раздел составляют беседы с А.Ф. Лосевым, из которых становятся ясными неизвестные факты его внешней и духовной биографии, его взгляды на веру, науку, богословие, состояние церкви в предреволюционные годы, его воспоминания о положении верующих в 20-е годы, о его литературных и философских пристрастиях. Эти беседы записывались В.В. Бибихиным (по его словам таких записей у него несколько сот страниц), которого мы с А.Ф. знали, когда он был еще студентом III к. Института иностранных языков им Μ. Тореза.

B. Бибихин появился в доме Лосева в качестве секретаря А.Ф. в конце 60-х – начале 70-х годов, и как-то само собой стал у нас близким человеком (его рекомендовала нам Ю.Μ. Каган, ученица Лосева, преподаватель Иняза). Он поражал не только знанием многих европейских языков, но главное, человеческими своими качествами, какой-то отрешенностью от грубой повседневности, готовностью помочь и вместе с тем удивительной ненавязчивой скромностью и бескорыстием. А.Ф. ни с кем не разговаривал столь доверительно, но с Володей – охотно. Лосев ценил понимающего его собеседника (а таких было мало). Правда о записях Бибихина никто из нас не знал. Если бы Володя признался в них, то двери дома тотчас перед ним закрылись – Лосев был научен жизнью. Помню, уже в конце 70-х годов на даче в «отдыхе» под кленами, где всегда работали, Володя вдруг спросил А.Ф.: «А хотите послушать свой голос» – и тут же включил магнитофон, принесенный с собой. А.Ф. впал во гнев: «Владимир, чтобы этого больше никогда не было», – с возмущением сказал он. И Володя послушался. А вот тогда, записывая скорописью (а может быть и на пленку) и удивительно точно передавая интонации и модуляции голоса своего собеседника (я это чувствую по тексту лучше всех), он упорно хранил свою тайну для будущего. И был прав.

Есть в нашей книге и запись бесед с Лосевым о. Алексея Бабурина, теперь известного священника и врача, настоятеля храма Николая Угодника в селе Ромашкове вблизи Москвы. В 80-х годах он, студент-медик, подрабатывал массажем и регулярно бывал у нас в доме, тоже став близким человеком. И ему А.Ф. доверял. Записей у о. Алексея, по его словам, много. Он их делал сразу, приходя домой, чтобы не забылись. Это в основном беседы на богословские темы и воспоминания о церковной жизни 20-х годов.