Имя на площади Победы

В 1943 г. у Заборских родилась дочь, которую тоже назвали Еленой. А материальное положение молодой семьи определялась тем, что приходилось жить, в основном, на зарплату Елены, жены Георгия, да небольшую пенсию, которую он получал как инвалид войны второй группы. Об этом периоде их жизни в анкете в его личном деле, которое уже в январе 1946 г. оформлялось в Минске в Белгоспроекте, сказано вполне определенно: «1942–1945 – без трудоустройства (пенсионер)». То же самое Заборский тогда написал и в своей автобиографии: «После госпиталя я получил инвалидность II гр. Без трудоустройства. В 1945 г. из Троицка приехал в Минск и поступил на работу в Белгоспроект в качестве архитектора». Выполнение оформительских поручений Троицкого горкома партии и райисполкома вряд ли приносило дополнительный доход, это делалось, скорее всего, на общественных началах. Выручал огород, которым Георгию Владимировичу, несмотря на его городское происхождение, пришлось заняться в полной мере. Он даже изобрел «двухуровневый» бурт для хранения картофеля, который доказал, что может уберечь клубни не только от мороза, но и от воров. Однажды, придя за картошкой, он увидел, что бурт кем-то вскрыт, и ничего уже в нем нет. Соседи стали выражать сочувствие и сыпать ругательства в адрес нечистых на руку людей, а Заборский, не демонстрируя эмоций, принес лопату, снял слой земли, и все увидели, что под ним находится еще одна ниша, полная клубней. Возмущение собравшихся сменилось удивлением.

О том, что состояние здоровья Георгия Владимировича по-прежнему оставляло желать лучшего, свидетельствует еще одно письмо, отправленное им А. П. Воинову 2 июня 1943 г.:

«Здравствуйте, уважаемый Александр Петрович!

Письмо из Союза мне передали. С большим удовольствием я принял бы участие в составлении эскиза обложки для альбома, но мое постоянное местонахождение к тому не располагает – вот скоро полтора месяца, как я проживаю в больнице. Это мой второй дом. Дней через 10–12 смогу выйти. Очень отрадно слышать, что организуется архитектурный отдел на выставке изобразительных искусств, посвященной двадцатипятилетию Б.С.С.Р. Я же с огромным пожеланием приму в ней участие по мере моих сил и возможностей. Первое взятое на себя обязательство, несмотря ни на какие трудности, выполнил и почти в срок. Но вот с отправкой дело обстоит совсем плохо. Кое-как отправил. Но меня предупредили, что идти проект будет очень долго. Случайно мне удалось сделать фото с моей работы, которое Вам и посылаю с уверенностью, что оно к Вам попадет раньше, чем сам проект. Фото слишком затемнено и не совсем удачно. Подробно описывать свой проект и свою идею я не буду. Плохо, если произведение искусства не говорит своим языком само, если камни молчат и требуют излишних пояснений…».

Окончания письма в архиве нет. Но последняя фраза в нем очень показательна. Фактически в ней Забрский выразил важнейший принцип, которым он руководствовался всю жизнь и время от времени повторял вслух: дело само должно говорить за себя, а если оно требует истолкования, значит, не все как следует продумано и исполнено.

В материальном плане молодую семью мог выручить тот самый памятник, посвященный освобождению Западной Белоруссии, над которым Георгий Владимирович работал перед самой войной. Тогда проект был одобрен и принят к реализации. Была назначена соответствующая плата, заключен договор, начислен аванс. Но из-за начавшейся войны он не все смог получить. Кто-то посоветовал обратиться в высокие инстанции. И Заборский направил просьбу правительству республики: