Имя нам — легион

Транспортер висел в трех метрах над землей. Там, внутри круга из десятка легионеров, шла самая удивительная рукопашная схватка, какую мне приходилось когда-либо наблюдать. Бородач, зажав в каждой руке по штатному тесаку, легко танцевал вокруг крупного малоподвижного хонсака, нанося ему быстрые рубящие удары по ногам. Неразворотливость хонсака объяснялась многочисленными порезами, которые уже успел сделать на его конечностях Бородач. Ракообразный солдат размахивал одной клешней (другая бессильно свисала вдоль тела) и бестолково хлестал усами. Вдруг Бородач неловко качнулся (видимо, споткнулся), и хонсак бросился вперед, метя достать уцелевшей клешней открывшуюся шею.

Эти несколько шагов оказались для хонсака последними. Бородач покатился по земле, сразу вскочил, оказавшись за спиной у противника, зажал здоровую клешню под мышкой — на излом, — подковырнул тесаком, как консервным ножом, броневую “шапочку” макушки и погрузил широкое лезвие в приоткрывшуюся полоску мягкой ткани.

Наблюдающие зааплодировали. Петруха от радости заорал не своим голосом, а я хлопнул батал-куратора по спине и сказал:

— Высадите меня.

Он посмотрел удивленно.

— Зачем? Здесь все кончено. Наш взвод направляется на зачистку третьего ареала. Так что, если раненый не нуждается больше в вашей помощи, займите свое место.

* * *

Волка погрузили в “девятку” — обозный транспортер, вместе с еще одним легкораненым легионером. Тот все рвался “отправиться с ребятами”, и Бобу пришлось применить силу, чтобы обуздать воинственного парнишку. Рыжий гигант приобнял буяна за плечи и, легко подняв в воздух, начал говорить что-то успокоительное, кажется, живописуя, как ласково будет за ним ухаживать красавица Вероника. Парнишка подергал ногами, но контакта с землей не добился и затих, смирившись.

“Девятка” легко развернулась с небольшим креном и быстро пошла к входу в канал, ведущий домой.

* * *

Мы сидели по своим местам молча, только Бородач весело насвистывал, протирая промасленной ветошкой лезвие тесака.

— Капрал, — прервал молчание Генрик, — что вы там с Вовкой не поделили?

— У нас разные подходы к проблеме контакта человека с окружающей средой, — отозвался я сердито.

— Другого времени не нашлось?

— Нет.

— Мудаки, блин! — ругнулся он, а потом добавил кое-что по-армянски.

Я не ответил, хоть и все понял.

Транспортер остановился напротив пучка длинной щетины, украшающей макушку ближайшего перфоратора. Анатолий Анатольевич, показавшийся из пилотской кабины, сказал:

— Повторяю для тех, кто не слышал. Наш ареал — третий. Там сейчас глубокий снег. Действовать будем с воздуха. Но тем не менее к десанту готовьтесь, включайте обогрев костюмов. Сканеры лучше настроить на тепло — так мы хонсаков даже под сугробами разглядим. Площадь зачистки, как всегда — три гектара. Раненых во взводе, надеюсь, не прибавится.

Он занял свое кресло, надвинул на лицо маску и погрузил руки до локтя в недра пульта. Над перфоратором воздух задрожал, замутился, вспух волнистым серовато-желтым облачком. Транспортер нырнул в штрек.

Для зрения, не вооруженного спецтехникой, пространство за оболочкой транспортера казалось непроглядным туманом. Снова нас хорошенько тряхнуло, и мы вылетели в ослепительную белизну и синеву.

Тундра на этот раз была как огромное заснеженное озеро.

Мы очень медленно закружились над ним, высматривая поживу. Вот цепочка следов, принадлежащих скорее всего паре мелких копытных. Вот бугорок, из которого торчит краешек зеленой ветки — карликовое деревце, не потерявшее листьев (зима короткая? тогда почему тундра и приполярная растительность?). Вот взбитый и истоптанный кем-то участок…

В середину этого участка и ударил плазменный разряд корабельной пушки, испарив разрывом внушительный объем снега. Когда пар осел, мгновенно обратившись ледяной крупой, то взгляду предстали сразу три хонсачьих трупа. Они скорчились, переплетясь конечностями, на обугленных стволиках кустарника. Словно обнимались. Рядом валялась пищаль, блестели осколки стекла.

Для чего брали с собой первопроходцы стеклянные, мало подходящие для подобных вылазок предметы, оставалось непонятно.

Транспортер, не задерживаясь, продолжил раскручивать “часовую” спираль. Последствия “выпадения” в этот мир осколков армии вторжения попадались все чаще. Простыня девственного снега была грубо вспахана глубокими бороздами, засыпана кусками дерна. Кое-где снег будто растопило потоками горячего воздуха. Еще четыре участка обстреляла наша пушка, и еще шесть чужеродных для здешней тундры трупов остались на выжженных пятнах.

Потом затаившиеся враги встречаться перестали, и транспортер полетел в обратном направлении, с каждым витком уменьшая радиус облета. Еще один выстрел, еще одна головешка. Наконец спираль сошлась к геометрическому центру. Мы опустились на снег.

— Попробуем на живца? — спросил Генрик у куратора.

— Попробуем, — подумав, ответил тот.

“А кто будет живцом?” — задал я себе риторический вопрос.

Мне выпало прошмонать “сто метров в направлении: десять градусов к западу от ориентира номер один”. Ориентиром выступал почти неразличимый холмик.