Имя нам — легион

— Анекдот по поводу. Пошли два мужика на медведя. Один — бывалый таежник, другой — горожанин, чайник. Добрались до берлоги. Дитя природы взял здоровенную дрыну и давай ею лесному хозяину в жопу тыкать. Медведь взбеленился — и на них. Они бежать. Горожанин бежит и думает: “А какого, собственно, такого-этакого, мы удираем?” Развернулся да ка-а-а-к даст дуплетом! Два жакана двенадцатого калибра — не шутка: мишка сразу кони задвинул. Чайник ходит петухом. А бывалый ему и говорит: “Ты, однако, совсем плохо делал. Надо было, однако, до самой заимки бежать. Кто сейчас, однако, эту тушу до дому тащить будет?..”

— Ха-ха, — сказал Бородач. — Пациент изволил шутить — значит жить будет. Анекдот не без бороды, следовательно, долговременная память тоже в норме. За “чайника”, однако, спасибо. Учту, однако. — И он принялся ковырять хонсака ножом.

А дитя природы Филипп блаженно растянулся на перине из хонсачьих припасов. Или отбросов…

Какая, в принципе, разница?!

* * *

Поверхность встретила их суетой и беспорядком. Бардаком. Стало понятно, почему так приземисты местные деревья и для чего им столь разветвленная корневая система. Здесь, оказывается, правили бал ураганы. Очевидно, они были столь же привычны здесь, как дожди в Питере или солнце на Кавказе.

Привычны для аборигенов, разумеется.

Чужакам же пришлось несладко. Стихия разметала дирижабли, повалила компрессоры, закидав их кучами мусора, вырвала и унесла флажки-указатели. Досталось и людям. Кое-кто демонстрировал свеженькие повязки, чьи-то конечности упаковывали в жесткий лубок. Начальственные Братья нервно орали, озабоченные непредвиденной помехой, на терран-спецов, “не обеспечивших”.

Спецы лениво отбрехивались: “СКАМСС не имеет отношения к метеорологии”, — должно быть, говорили они.

Грязные легионеры, только что выбравшиеся на поверхность, нетерпеливо вертели головами в поисках обещанной кормежки.

Филипп с Бородачом присоединились к своим. Четвертый взвод потерь не имел. Рейнджеры жадно глотали воду и грызли прессованные сухофрукты, предоставленные запасливым Меньшиковым. Он возбужденно живописал прошедшую бурю:

— Транспортер трясется, как старая дева в мужской бане, в лобешник говно всякое летит, на всех частотах командирский мат не по-русски… “Ну, — думаю, — звездец! Если сейчас мужики из нор полезут, калек будет — до хрена и больше”. Только успел так подумать, а ветер и стих. Минут пять всего бушевал. Ох и поотскребал я потом грязь с блистера: весь ведь залепило! Смотреть неохота было. Да вы кушайте, кушайте, — всполошился он, заметив, что Мелкий прячет последний батончик в карман — про запас. — У меня еще есть. Много. Горячего сейчас долго не будет: гаврики Бобсона как раз заканчивали термосы выгружать, когда налетело. Вся хавка, блин, разлилась.

Мелкий тут же разорвал упаковку и довольно задвигал могучими челюстями.

— А мы детенышей видели, — сказал он, расправившись с брикетом. — Они как меховые игрушки. Я чуть не заревел: хоть и мерзкие твари из них получаются, а все равно жалко. Все мертвые. На фуя вот так делать? — обернулся он к Генрику. — Что за война такая — с ребятишками? Козлы!…

Генрик не ответил. Он не торопясь жевал, и глаза его были пустыми.

* * *

С ревом начали прибывать грузовые транспортеры. Они приземлялись, располагаясь по огромной окружности с центром в районе подземных боевых действий, и возле них тут же закипала работа.

Командир базы распорядился выстроить Легион. Прихрамывая, неся на лице печать забот и усталости, он вышел к подчиненным и оперся на боковину опрокинутого бурей компрессора. Рядом с ним замер, широко расставив длинные ноги, хмурый начальник штаба.

— Легионеры! — прогромыхал батя. — Нами каких-то три часа назад была начата, и чертовски профессионально притом, великолепно разработанная начальником штаба нашей базы (благодарный кивок Семену Семеновичу) акция возмездия.

Он начал говорить вполне ясно и твердо, но с каждым словом речь его становилась все более и более эмоциональной, а артикуляция — все менее и менее разборчивой. Не знай Филипп, что Большие Братья питают стойкое и неодолимое отвращение ко всем видам наркотических веществ (за исключением табака), он бы решил, что дядька здорово перебрал. Но! Как для подавляющего большинства землян омерзительна сама мысль о каннибализме, так для терран страшна мысль о применении воздействующих на психику веществ. Терру заселяла цивилизация абстинентов.

Филипп терялся в догадках.

Причина же стремительного “окосения” командира была проста и находилась прямо под его боком, причем в самом прямом смысле: из емкости, спаренной с компрессором, служащим бате опорой, тонюсенькой струйкой стравливался газ. Смертельный для хонсаков, газ был сравнительно безвреден для здоровья человека, но мозги мутил — любо-дорого!