Имя нам - легион

Я тащился за ней – дурак дураком, увешанный своими смертоносными побрякушками. Она, впрочем, не обращала на меня внимания, уверенная, что я не отстану. И прохожие, которые стали попадаться навстречу все чаще, тоже не обращали на меня внимания. И даже дети, любопытные в отношении окружающего мира не меньше, чем земные, почти не смотрели на невесть откуда вынырнувшего иноземного чуду-юду. Словно у них каждый день разгуливают по улицам вояки-оборванцы с лицами экзальтированных идиотов.

А в том, что моя восторженная морда не являлась показательной для существ с развитым интеллектом, сомневаться не приходилось. Даже пресловутый чукча, впервые гостящий в столичном городе, мог бы вволю потешиться, наблюдая за моей отвисшей челюстью и беспокойной мимикой. И ничего поделать с собой я не мог. Все меня поражало, и все мне безумно нравилось. Чистота, идеальная чистота улиц (если можно назвать улицами тенистые просторные аллеи, в живописном беспорядке пересекающиеся под неожиданными углами); ажурные мостики над прозрачными ручьями и выложенные мрамором фонтаны там, где ручьев нет; совершенно лесной запах сладкого, как башкирский мед, воздуха; безупречно вписанные в парковый ландшафт строения; симпатичные птицы и зверьки, безбоязненно шныряющие вокруг; ну и люди, разумеется, – счастливые жители этого нового Эдема, органично дополняющие всеобщее благолепие.

Мне страшно захотелось стать их полноправным земляком. Хоть на время. Хоть на недельку. Кормить с руки белок и синиц, плескаться в фонтанах с визжащими молоденькими девчонками, тоненькими, как наяды, и такими же обнаженными. Беседовать с благообразными мудрыми стариками о вечном и соревноваться с мускулистыми загорелыми атлетами в беге и прыжках. Целоваться вечерами со своей спутницей под свист соловьев…

Мог ли я на это надеяться?

– А-а-а, мадемуазель, – несмело заговорил я. – Позвольте вопросик.

Девушка-оса обернулась ко мне и поощрительно кивнула:

– Да ради бога, Капралов. Спрашивайте что хотите.

– Ох, не знаю, с чего бы начать… Н-ну, хотя бы так: где это я? (Кажется, за последние месяцы этот набор вопросов стал для меня привычным.) И почему вы говорите со мной по-русски? И откуда вы узнали, как меня зовут? И как, кстати, зовут вас?

– Вы у меня в гостях. Город наш носит имя Файр – такое же, как и вся страна. Ждала я встречи с вами – не с вами конкретно, а с представителем вашей расы – давно, и потому успела выучить некоторые земные языки, на всестороннем овладении которыми я, собственно, и специализируюсь в своей работе. О том, что это за работа, я, возможно, расскажу вам после. Имя ваше, а также воинское звание я прочитала на нагрудной нашивке. А меня вы можете звать Светланой. Это имя немного непривычно звучит для ушей здешних жителей, но мне оно понравилось и нравится уже около года, и поэтому так зовут меня все мои знакомые. И так зову себя я сама, – она приостановилась на мгновение и спросила: – Вы удовлетворены моими ответами, Капралов?

– Зовите-ка вы меня лучше Филиппом, – предложил я невпопад.

– Посмотрим, – сказала она и сразу пошла дальше, не дожидаясь, что я скажу еще.

Мне оставалось только изумленно хмыкнуть. Еще одни таинственные наблюдатели за человечеством. И за перипетиями войны Больших Братьев, вероятно, тоже. Иначе откуда им знать о моем появлении именно здесь и именно сегодня? Они, наверное, присматривали за мной с самого начала. И не вмешивались, ожидая, что же я сумею (и успею) натворить. И записывали в свои регистрационные журналы результаты наблюдений. День первый. Появление двух вооруженных особей вида хомо вульгарус. Район появления изолирован. Особи повреждены. Особь номер один демонстрирует нервозность, особь номер два пребывает без сознания. День второй. Особь номер один продолжает нервничать, особь номер два продолжает пребывать без сознания. Отмечено дальнейшее ухудшение ее состояния… И так далее…

Черт! – подумал я. – А ведь они небось могли спасти Генрика. Однако не спасли. И что теперь?… Показать им за это кузькину мать? Газават объявить? Залить кровью город?

Не скажу, что надо мною сгустились явственно ощутимые тучи злого умысла туземцев, но по сторонам я стал смотреть настороженней. И уже через минуту почувствовал себя козлом, которого по незнанию пустили в цветник и который первым делом нагадил на тропинку, вторым – заорал гнусным голосом, напугав хозяйских детей, а третьим – сожрал самый редкий цветок, обидевшись на то, что его не приводили в этот славный уголок прежде.

Желая избавиться от возникшей внутренней неловкости и хоть как-то оправдаться, хоть чем-то обелиться перед этим чудесным миром, так доверчиво дарящим мне себя, я сказал моей проводнице первое, что пришло в голову. В голову мне, добрый десяток минут изучающему подробности ее фигуры со стороны весьма привлекательного тыла, не пришло, разумеется, ничего, кроме простейшего комплимента, достойного нагловатого уличного приставалы:

– Знаете что, Светлана! А вы мне очень нравитесь!

– А вы мне не очень, – было ее ответом.