Имя нам - легион

– Безболезненно, надеюсь? – спросил я, не на шутку обеспокоившись.

– Вполне! – уверил он.

* * * * *

Не сказал бы, что офицеры жили более комфортно, чем рядовой состав: те же ковровые дорожки на полу, те же деревянные панели на стенах, тот же слабый аромат цветов и свежести.

Медицинская часть располагалась на втором этаже.

Белоснежный холл приютил очень молодую и симпатичную девчушку-блондиночку в очень коротеньком белоснежном халате, открывающем очень стройные и загорелые ножки. Она, весело смеясь, ползала по полу на коленях и играла с нашим старым знакомым Бобиком, абсолютно, по-моему, септическим.

– Осторожнее, ради бога! – взмолился я. – У него могут быть блохи! Куда смотрит руководство? – обратился я уже к Игорю Игоревичу. – Девушка обязательно должна пройти курс техники безопасности при общении с земными собаками! По счастливой случайности вы имеете первоклассного кинолога в моем лице! Рад буду предложить свои услуги!

Девушка поднялась с колен и звонко спросила:

– Это и есть вновь прибывший? Как вас зовут, мсье кинолог?

– Для вас, мадемуазель, Филиппом! – склонил я голову, стараясь, чтобы великолепные мои волосы рассыпались вокруг нее наиболее выгодно и стильно. Кажется, это мне вполне удалось, потому что девушка отреагировала восхищенным:

– Превосходные волосы, Филипп! Интересно, нет ли в них каких-нибудь паразитов? Игорь Игоревич, вы не станете возражать, если мы эту излишнюю роскошь сейчас удалим?

Игорь Игоревич, глядя на мое полное бескрайнего ужаса лицо, добродушно промолвил:

– Ну что вы, Вероника, не будьте такой суровой! Думаю, можно обойтись и без этого. Познакомьтесь, Фил, с Вероникой Владимировной. Она – наш главный эскулап, ангел-хранитель нашего здоровья! Подчас, знаете ли, она бывает весьма грозна, но, к счастью, недолго.

– Понимаю, – проблеял я, все еще полный тревоги за свою каштановую красу и гордость. – Милосердие – главное оружие врача… – Я умоляюще посмотрел в огромные голубые глаза Вероники Владимировны. – Не так ли?…

Девушка улыбнулась:

– Конечно, так. Раздевайтесь, Филипп. Донага! – уточнила она твердо.

Насколько эстетично выглядит голый мужчина? В большинстве случаев на этот вопрос можно ответить практически без слов: ха-ха-ха! Я чувствовал, как все мои безукоризненно пропорциональные с точки зрения античных идеалов мышцы стремительно дрябнут, сморщиваются и прекращают существование. Зато на передний план победоносно выплывал некий, обычно весьма малозаметный орган. Я стыдливо пытался прикрыть его руками, но все равно казалось, что он настойчиво пытается вынырнуть из-за преграды, как бы заявляя гордо: Вот он я! Полюбуйтесь! Каков молодец?!

Игорь Игоревич смущенно кашлянул и сказал:

– Думаю, я здесь больше не нужен. Буду ждать вас внизу, Фил. – И он спасся бегством.

Наверное, представил себя на моем месте.

Вероника поправила высокий чепец и распахнула передо мной стеклянную дверь:

– Прошу! Входите-входите, не бойтесь, обещаю: кудри ваши останутся целы!

Как мне хотелось в тот миг, чтобы они не только остались целы, но и единомоментно удлинились до колен!

Следующий удар подстерегал меня возле зловещего сооружения, чертовски напоминающего дорогой гроб. Вероника Владимировна откинула его полупрозрачную, ровным глянцем отсвечивающую крышку и скомандовала:

– Полезайте внутрь! Ложитесь на спину; руки по швам, ладонями вверх; глаза не закрывать, рот широко открыть!

О, поза музейного экспоната! Не забуду тебя до конца дней своих, – подумал я и, жарко покраснев, принял требуемое положение.

Крышка захлопнулась.

В глаза сверкнуло, в отверстия дунуло, в ушах зазвенело, а зубы заныли. Все тело нестерпимо зачесалось, правую ягодицу что-то больно кольнуло. Захотелось пукнуть и чихнуть. Чтобы я случайно не удержался от того или другого, мышцы живота получили несильный, но действенный электрический удар, а в носу запершило…

Напоследок я обильно вспотел.

Из гроба я вылезал, простите за каламбур, таким, что краше в гроб кладут. Я потупил глаза и дрожащим голосом спросил:

– Что дальше? Дыба?

– Можете одеваться, – смилостивилась очаровательная повергательница мужской гордости в прах. – Погодите-ка. – Она ловко приклеила к моей уколотой заднице кусочек пластыря.

В шортах и майке я почувствовал себя совсем другим человеком, – таким, чье имя звучит гордо. При виде смеющегося лица Вероники гордости поубавилось.

– Итак? – спросил я. – Неужели годен?

– По всем статьям, – сказала она. – Даже зубы здоровые! Вот уж редкость, так редкость!

– Могу гвозди рвать, – похвастался я. – Вам не нужно? – и завертел головой в поисках торчащих шляпок.

– Нет! – засмеялась она. – Жалобы какие-нибудь имеете? Плохой сон? Плохой аппетит? Жидкий стул? Частые запоры?

– Есть одна. – Я сделал озабоченное лицо. – Время от времени начинают по мне бегать какие-то животные. Мелкие такие, то с хоботками, то с рожками. Я и название знаю, специально в медицинской энциклопедии смотрел! Насилу, правда, запомнил: делириумы какие-то, тременс… Не поможете ли избавиться?